Алан Брэдли - Сорняк, обвивший сумку палача

— Школьники! — оскорбилась тетушка Фелисити. — Полиция грабит колыбели Англии!

— Он весьма опытен, — прошептала я. — Он уже детектив-сержант.

— Вздор! — отмахнулась она и полезла за очередной мятной конфеткой.

Поскольку труп был скрыт от глаз, мне ничего не осталось, кроме как изучать окружающих людей.

Дитер, как я заметила, неотрывно смотрел на Фели. Хотя он сидел рядом с Салли Строу, чье лицо напоминало готовую взорваться грозовую тучу, он разглядывал профиль моей сестры, как будто ее волосы были алтарем из чеканного золота.

Даффи тоже обратила на это внимание. Когда она увидела замешательство на моем лице, она перегнулась через отца и прошептала:

— Слова, которые ты пытаешься выудить из памяти, — это «благоговейная страсть».

Затем она откинулась обратно и вновь перестала со мной разговаривать.

Отец не обращал на нас внимания. Он уже отступил в свой собственный мир: мир цветных чернил и перфораций-на-дюйм, мир альбомов и гуммиарабика, мир, где наше милостивое величество король Георг VI прочно устроился на троне и на почтовых марках Великобритании, мир, в котором для печали — и реальности — не было места.

Наконец начались опросы. Инспектор Хьюитт и сержант Вулмер занялись одной половиной зала, а сержант Грейвс и констебль Линнет — другой.

Это был длинный и утомительный процесс. Время, как говорится, тяжким грузом висит на наших руках или, более точно, на наших задах. Даже тетушка Фелисити неловко ерзала на своей более чем обширной подушке.

— Можете встать и размяться, — в какой-то момент разрешил инспектор Хьюитт, — но, пожалуйста, не отходите от своих мест.

Вероятно, минуло не больше часа, когда они добрались до нас, но это время показалось вечностью. Отец первым пошел в угол, где поставили простой деревянный стол и пару стульев. Я не могла слышать, о чем его спрашивал инспектор Хьюитт, и ответы тоже не расслышала, но они, похоже, заключались главным образом в отрицательных покачиваниях головой.

Не так давно инспектор Хьюитт обвинил отца в убийстве Горация Бонепенни, и хотя отец ничего не говорил на эту тему, он все еще испытывал некоторую холодность по отношению к полиции. Он быстро вернулся, и я терпеливо ждала, пока тетушка Фелисити, затем Фели, потом Даффи подходили тихо пообщаться с инспектором.

Когда каждый из них возвращался на место, я пыталась поймать их взгляды в надежде получить какой-то намек, о чем их спрашивали и что они отвечали, но напрасно. Фели и Даффи обе нацепили подобострастный вид, который у них бывает после причащения, опустив глаза и сложив руки на талии в фальшивом смирении. Отец и тетушка Фелисити были непроницаемы.

Доггер — другое дело.

Хотя он хорошо держался, пока инспектор его мурыжил, я заметила, что он возвращался на место, словно человек, идущий по канату. В уголке глаза появился тик, и его лицо приобрело напряженное и в то же время отсутствующее выражение, неизбежно предшествующее его приступам. Что бы ни случилось с Доггером во время войны, оно привило ему неспособность близко общаться с чиновничеством любого рода.

К черту последствия! Я встала со стула и опустилась на колени у его ног. Хотя инспектор Хьюитт бросил взгляд в моем направлении, он не сделал ни единого движения, чтобы остановить меня.

— Доггер, — прошептала я, — ты видел то, что я видела?

Когда я скользнула на стул, освобожденный миссис Мюллет, он взглянул на меня так, будто никогда в жизни меня не видел, и затем, словно ловец жемчуга, медленно пробивающий путь на поверхность из каких-то жутких глубин, он вернулся в реальный мир, медленно наклоняя голову.

— Да, мисс Флавия. Убийство, боюсь, мы видели убийство.

Когда подошла моя очередь, я внезапно почувствовала, как у меня колотится сердце. Жаль, я не тибетский лама и не могу контролировать его клапаны.

Но не успела я обдумать этот вопрос, как инспектор Хьюитт поманил меня. Он рылся в стопке бумаг и бланков, ожидая, пока я усядусь. На один ленивый миг я поймала себя на мысли, откуда взялись эти бланки. Должно быть, их привезли Вулмер и Грейвс, решила я. Наверняка инспектор не принес их в портфеле перед спектаклем.

Я изогнулась на стуле, чтобы взглянуть на его жену Антигону. Да, она была там, спокойно сидела среди селян на своем месте, ослепительная, несмотря на обстоятельства.

— Она очень красивая, — прошептала я.

— Благодарю, — произнес он, не поднимая глаз от бумаг, но по уголкам его губ я определила, что ему приятно.

— Теперь твое имя и адрес?

Имя и адрес! Во что играет этот тип?

— Вы и так знаете, — сказала я.

— Разумеется, знаю, — он улыбнулся, — но это неофициально, пока ты сама не скажешь.

— Флавия де Люс, Букшоу, — ответила я довольно холодно, и он записал.

— Спасибо, — сказал он. — Итак, Флавия, во сколько ты приехала сюда вечером?

— В шесть сорок ровно. С семьей. В такси. Такси Кларенса Мунди.

— И ты была в зале весь вечер?

— Конечно. Я подошла к вам поговорить, помните?

— Да. Отвечай на вопрос, пожалуйста.

— Да.

Должна признать, что инспектор Хьюитт начинал меня изрядно сердить. Я надеялась на сотрудничество, я бы предоставила ему богатое поминутное описание ужаса, произошедшего этим вечером практически у меня на коленях. Теперь я видела, что со мной будут обращаться, как будто я всего лишь очередной простофиля-свидетель.

— Ты говорила с мистером Порсоном перед спектаклем?

Что он имел в виду? Я видела мистера Порсона и разговаривала с ним несколько раз за минувшие три дня. Я ездила с ним на ферму «Голубятня» и подслушала его ссору с Гордоном Ингльби в лесу Джиббет. И это еще не все, что мне известно о Руперте Порсоне. Отнюдь не все.

— Нет, — ответила я.

В эту игру могут играть двое.

— Ясно, — заметил он. — Что ж, спасибо. Это все.

Мне только что поставили шах и мат.

— Можешь идти, — добавил он, бросая взгляд на часы. — Вероятно, тебе уже спать пора.

Ну и нахал! Спать пора! С кем, по его мнению, он говорит?

— Могу я задать вопрос?

— Можешь, — сказал он, — хотя, может быть, я не смогу на него ответить.

— Руперт — мистер Порсон — убит электрическим током?

Он строго посмотрел на меня, и я увидела, что он тщательно обдумывает ответ.

— Есть такая вероятность. Спокойной ночи, Флавия.

Он пытается отделаться от меня. Руперта поджарили, словно камбалу, и инспектор знает это так же хорошо, как и я.

Лампы-вспышки еще работали за кукольной сценой, когда я присоединилась к отцу в переднем ряду. Фели и Даффи нигде не было видно.

— Мунди уже повез их домой, — пояснил он.

— Я буду готова через секунду, — сказала я, направляясь к туалету. Никто нигде и никогда в истории не останавливал женщину на этом пути.