Стивен Джонс - Новая книга ужасов

По дороге Стивен кажется взволнованным, звенит мелочью в карманах и искоса поглядывает на Алека. Тот видит, что он хочет поговорить об Имоджен, но не знает, как подойти к теме. Наконец, Стивен заговаривает – он рассказывает о своих воспоминаниях о «Роузбаде», как он любил это место, сколько известных картин посмотрел там впервые. Алек кивает и улыбается, но сам изумляется глубине его самообмана. Ведь после «Птиц» Стивен никогда больше не приходил и не видел там ни одного фильма из тех, о которых сейчас говорил.

И вот, Стивен, запинаясь, спрашивает:

– Что будет с кинотеатром, когда ты отойдешь от дел? Нет, не то чтобы тебе было пора, просто хотел спросить: долго еще собираешься там заправлять?

– Да не очень, – отвечает Алек. И это правда – но больше он ничего не добавляет. Он старается не опуститься до того, чтобы просить подачку, – хотя ему и кажется, что пришел он именно за этим. Ведь с тех пор, как он получил от Стивена приглашение посетить съемочную площадку, он воображает себе, что они будут говорить о «Роузбаде» и что ему удастся убедить Стивена, который так богат и так любит кино, бросить ему спасательный круг.

– Старые кинотеатры – это уже национальное достояние, – говорит Стивен. – Хочешь верь, хочешь нет, но я сам владею парой таких. Пытаюсь их оживить. Я бы хотел когда-нибудь сделать что-то подобное и с «Роузбадом». Это как бы моя мечта.

Вот он, его шанс, возможность, на которую Алек так надеялся – пусть и не желал этого признавать. Но вместо того чтобы сказать, что «Роузбад» в затруднительном положении, Алекс меняет тему… Ему просто не хватает смелости сделать то, что нужно.

– Какой у тебя будет следующий проект? – спрашивает Алек.

– После этого? Подумываю над ремейком, – отзывается Стивен и снова искоса глядит на Алека краешком глаза. – Заранее никогда не угадаешь, – а потом вдруг хватает Алека за плечо. – Возвращение в Нью-Гэмпшир в самом деле кое-что во мне разворошило. Мне снилась наша старая подруга, представляешь?

– Наша старая… – начинает Алек, но затем понимает, о ком речь.

– И я слышал во сне, будто внутри плакала девочка, – сказав это, Стивен тревожно ухмыляется. – Ну не смешно ли?

Домой Алек возвращается сам не свой, с холодной испариной на лбу. Он не помнит, почему ничего не ответил Стивену, почему не мог ничего ответить. Гринберг едва не умолял его принять деньги. Алек с горечью думает, что превратился в глупого и никуда не годного старика.

Вернувшись в кинотеатр, он обнаруживает девять сообщений на автоответчике. Первое – от Лоис Уэйзел, о которой Алек уже несколько лет ничего не слышал. Голос у нее нетвердый.

– Привет, Алек, это Лоис Уэйзел из Бостонского университета.

Будто он мог ее забыть. Лоис видела Имоджен на «Полуночном ковбое». А сейчас преподает магистрантам режиссуру документального кино. Алек знает, что эти два факта между собой не связаны, равно как и то, что Стивен Гринберг стал тем, кем он стал.

– Можешь мне перезвонить? Хотела с тобой поговорить о… просто я… в общем, позвони, хорошо? – после этого она смеется, странно, испуганно, и добавляет: – Это какой-то бред, – Лоис тяжело вздыхает. – Я просто хотела узнать, все ли нормально в «Роузбаде». Вдруг что-то случилось. В общем, позвони.

Следующее сообщение – от Даны Луэллин, которая видела ее на «Дикой банде». Потом – от Шейна Леонарда, встретившего Имоджен на «Американских граффити». И от Даррена Кэмпбелла, увидевшего ее на «Бешеных псах». Одни рассказывают о сне, таком же, как описывал Стивен Гринберг, с досками на окнах, цепью на входе и плачущей девочкой. Другие просто хотят поговорить. Когда автоответчик умолкает, Алек уже сидит на полу кабинета, сжимая кулаки: старик беспомощно плачет.

За последние двадцать пять лет Имоджен видело человек двадцать, и примерно половина из них оставили Алеку сообщения и просили позвонить. Другая половина выйдет на связь в ближайшие дни – они спросят о «Роузбаде» и расскажут о своем сне. Алек побеседует почти со всеми видевшими ее, кто остался в живых, – всеми, с кем Имоджен заговаривала: с преподавателем актерского мастерства, с работником магазина видеопроката, с бывшим финансистом, который в молодости писал гневные, шуточные кинообзоры для «Лэнсдаун Рекорд», и с остальными. Целый приход, только собиравшийся не в церкви по воскресеньям, а в «Роузбаде», чьи молитвы написал Пэдди Чаефски [157], чьи гимны сочинил Джон Уильямс [158], а чьей верой служило призвание, которому не могла противостоять сама Имоджен. И сам Алек.

Сбором средств на спасение «Роузбада» занимается бухгалтер Стивена. Сам кинотеатр закрыт на три недели, чтобы провести ремонт. Новые кресла, современная звуковая система. Дюжина рабочих устанавливают подмости и маленькими кисточками восстанавливают осыпающуюся гипсовую лепнину на потолке. Стивен добавляет в штат новых работников. Он также выкупает контрольную долю владения, и кинотеатр, по сути, теперь принадлежит ему, хотя Алек и соглашается еще какое-то время им управлять.

Лоис Уэйзел приезжает по три раза в неделю снимать документальный фильм о реставрации. Для этого она использует своих студентов в самых разных качествах – как электриков, звукооператоров, мальчиков на побегушках. Стивен хочет устроить торжественное открытие, почтив прошлое «Роузбада». И когда Алек узнаёт, что он хочет показать первым – двойной сеанс «Волшебника страны Оз» и «Птиц», – руки у него покрываются гусиной кожей. Но он не спорит.

В вечер открытия людей приходит столько, сколько не бывало со времен «Титаника». Местное телевидение снимает людей, которые заходят внутрь в своих лучших костюмах. Конечно, Стивен тоже здесь, из-за него и поднимается вся эта шумиха. Впрочем, Алек думает, что билеты разлетелись бы и так: люди просто пришли бы посмотреть, что получилось после реставрации. Алек и Стивен позируют для фотографов – стоят под козырьком в смокингах и пожимают руки. Стивен в Армани, купленном специально для этого случая. Алек – в том, в котором женился.

Стивен наклоняется к нему, прижимается плечом к груди.

– Ты сейчас куда?

Не дай Стивен столько денег, Алек сел бы за кассу и продавал билеты, а потом поднялся бы в проекционную. Но Стивен нанял людей, чтобы те продавали билеты и управляли проектором. Поэтому отвечает:

– Думаю, пойду смотреть фильм.

– Тогда придержи для меня место, – просит Стивен. – Я могу не попасть в зал до самых «Птиц». Мне еще нужно пообщаться с прессой.

Лоис Уэйзел ставит в зале камеру, направляет ее на зрителей и заправляет высокочувствительной пленкой для съемки в темноте. Она снимает публику в разные моменты, записывая реакцию на «Волшебника страны Оз». Это должно было стать заключением ее документального фильма – полный зал, наслаждающийся классикой двадцатого века в этом с любовью отреставрированном старом кинотеатре. Но завершается ее фильм не так, как она предполагала.