Стивен Джонс - Новая книга ужасов

В первых кадрах, отснятых Лоис, можно увидеть Алека: он сидит в задних рядах и смотрит на экран сквозь очки, отсвечивающие синим в темноте. Кресло слева от него, у прохода, – единственное свободное место в зале. Иногда видно, что он ест попкорн. В остальное время – просто сидит и смотрит, чуть приоткрыв рот, едва ли не с благоговением на лице.

Затем в какой-то момент поворачивается в сторону, к креслу слева. К нему подсаживается женщина в голубом. Он наклоняется к ней. Они целуются – это четко видно. Никто из сидящих рядом не обращает на них внимания. «Волшебник страны Оз» подходит к концу. Мы это знаем, потому что слышно, как Джуди Гарленд [159]повторяет одни и те же слова, тихим, тоскующим голосом, говорит… Ну, вы знаете, что она говорит [160]. Это самые прекрасные слова в фильме.

Но уже в следующих кадрах в зале загорается свет и толпа окружает тело Алека, низко сползшего в своем кресле. Стивен Гринберг стоит в проходе, истошно кричит, чтобы кто-нибудь вызвал доктора. Где-то плачет ребенок. Остальные, взволнованно переговариваясь, создают низкий шелестящий гул. Но оставим этот фрагмент. Гораздо интереснее то, что произошло прямо перед ним.

Всего несколько секунд съемки Алека и его неопознанной спутницы – пара сотен кадров пленки, – но именно они сделают Лоис Уэйзел знаменитой, не говоря уже о том, сколько принесут денег. Эти кадры покажут в телешоу о необъяснимых явлениях, будут смотреть и пересматривать на собраниях людей, увлекающихся сверхъестественным. Будут изучать, описывать, опровергать, оправдывать и прославлять. Давайте взглянем на них еще раз.

Он наклоняется к ней. Она поворачивает к нему лицо и прикрывает глаза. Она очень молода и отдает ему всю себя. Алек, сняв очки, нежно берет ее за талию. О таких поцелуях люди мечтают, так целуются кинозвезды. Смотря на них, хочется, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось. И все это на фоне тихого, смелого голоса Дороти, заполняющего темный кинозал. Она говорит что-то о доме. Что-то, о чем знают все.

[161]

Вместе с Майклом Маршаллом Смитом мы еще раз оформляли обложку для пятнадцатой книги серии. В ее оформлении была использована атмосферная картина Леса Эдвардса, что позволило книге выглядеть лучше, чем другие издания серии. Появившиеся новые технологии – печать по требованию, электронные книги, сетевые публикации – ежегодно увеличивали количество доступных жанровых произведений. Вследствие этого «Предисловие» разрослось до девяноста двух страниц (около тридцати трех тысяч знаков), а раздел «Некрологи» – до шестидесяти двух, чтобы собрать многочисленные посвящения авторам, актерам и другим деятелям жанра, ушедшим в этом году (сама же книга была посвящена памяти старого друга и коллеги Хью Барнетта Кэйва).

Учитывая количество произведений, которые создавались в течение года, едва ли стоило удивляться, что в своей редакторской колонке я говорил о невозможности собрать все под обложкой одной книги. И так издатели книги по обе стороны Атлантики высказывали недовольство тем, что нехудожественная составляющая сборника становится все больше (его объем в этом году превысил 630 страниц). А у меня все больше времени занимал отбор рукописей и подготовка сопроводительных текстов к рассказам.

25 историй должны были отразить изменения, которые произошли в области жанра. В антологию вошли как рассказы известных авторов (Рэмси Кэмпбелла, Кристофера Фаулера, Майкла Маршалла Смита, Джона Фарриса, Джина Вульфа, Стива Резника Тема, Джойса Кэрола Оутса, Нила Геймана и Пола Дж. Макоули), так и новой плеяды авторов, которые только дебютировали и представляли собой «новую волну» умных и талантливых писателей, использующих жанр ужаса, чтобы рассказать свои истории о современных страхах (Стив Нэги, Дэйл Бейли, Джей Лейк, Скотт Эмерсон Булл, Чарльз Коулмен Финли, Кристофер Барзак, Майк О’Дрисколл).

Другое имя, которое можно было бы добавить к этому списку, – Марк Сэмюэльс, британский автор. В то время как большинство писателей расширяли границы современного жанра, сборник рассказов Сэмюэльса опирался на классические произведения Артура Мейчена и М. Р. Джеймса. Заглавная история сборника, «Белые руки», мастерски созданная в традициях классических готических историй, впервые появилась в полной версии именно в 15-м томе нашей антологии.

Вы, должно быть, помните Альфреда Масвелла, в котором поклонники таинственных историй узнают автора многочисленных статей на тему привидений в литературе. Он умер в безвестности чуть больше года назад.

Масвелл некоторое время преподавал в Оксфорде, но оставил университетскую обитель после научного скандала. Бывший студент (ныне журналист) так писал о нем в мемуарах, опубликованных в частном порядке:

Масвелл пытался в одиночку изменить академические критерии совершенства в литературе. В преподавательской деятельности он стремился искоренить то, что называл «тиранией материализма и реализма». В своих черных одеждах он довлел над нами на лекциях и семинарах, рвал традиционно рекомендуемые классические книги в клочья – собственными руками в перчатках – призывая нас читать вместо них работы не менее великие за авторством Шеридана Ле Фану, Вернона Ли, М. Р. Джеймса и Лилит Блейк. Масвелл часто бродил ночью по паркам и дворам университетского городка, словно призрак из книги. У него было очень пухлое лицо, глаза смотрели на нас из-за круглых очков. Он таращился в темноту с неизъяснимым выражением, которое казалось неуловимо тревожным.

Далее вы припомните, как эксцентричные теории Масвелла о литературе пользовались краткой, но скверной известностью в пятидесятых годах. В серии очерков в недолго просуществовавшем американском фантастическом журнале «Некрофил» он отстаивал мистические истории. Это было в то самое время, когда другие ученые и критики в отвращении отвернулись от сего жанра после пресыщения неграмотным чтивом в таких бульварных журналах, как, например, «Паранормальные рассказы». Масвелл утверждал, что антропоцентрическая проблематика реализма тормозит возможности гораздо более глубокого исследования бесконечности. Созерцание бесконечного, как он утверждал, было тем даром, что отделил человека от животного. А реализм, по его мнению, был литературой скучной и обыденной. По его утверждению, именно поиск скрытых тайн лег в основу литературы великой. Масвелл также считал, что литературное творчество, в своей высшей форме, должно разгадать тайны жизни и смерти. Последний концепт он никогда не пояснял, но намекал, что его достижение предполагает некоторые фактические изменения в структуре самой реальности. Пожалуй, было неизбежным то, что подобные убеждения привели его к увольнению из Оксфорда и репутации глупого мистика в академических кругах.