Ласло Дюрко - Под сенью смерти

Напарник Вукетича спокойным шагом возвращается на причал. Он не торопится. Свою задачу он выполнил. Так ему кажется.

Когда полицейский попадает в полосу света, Киш видит в руке у него пистолет.

Йован Киш замахивается правой рукой.

Тысячи раз он отрабатывал это движение.

Острие ножа вонзается в поддых — туда, где ему не скользнуть по кости.

Офицер, схватившись за живот, падает на колени.

В то же мгновение Киш оказывается возле него. Валит жертву ударом ноги в голову и наступает на горло.

Он видит, как сыщик судорожно хватает руками нож, и всей тяжестью надавливает ему на горло. Хрустит переломанная гортань.

Киш вытаскивает из поверженного тела нож и вонзает его в сердце жертвы.

Стопроцентной гарантии ради.

Йован Киш оглядывается по сторонам. На берегу тускло светятся огни фонарей. Белых «Жигулей» и след простыл. Ночь выдалась теплая.

Киш обыскивает карманы убитого. Труп сталкивает в Дунай.

Включает моторы.

Поднимает пистолет, выпавший из мертвой руки Вукетича. Вытаскивает из внутреннего кармана пиджака бумажник. Из правого наружного кармана извлекает запасную обойму и патроны.

Йован Киш бросает взгляд на приборную шкалу. Стрелки отмечают, что моторы прогрелись.

Он отвязывает причальный канат. Бортовые огни не включает.

Выбравшись на середину Дуная, он глушит моторы.

Долго выжидает, напряженно прислушиваясь.

Тишина царит абсолютная.

Ни малейших признаков слежки.

Киш сгребает в охапку тяжеленное тело Вукетича и с натугой взваливает его на бортовое ограждение.

Голова Вукетича клонится к плечу. Киш бросает взгляд на его лицо. Таким оно было и при жизни.

Он переваливает тело за борт.

Включает бортовые огни. Дает газ. «Ласточка» режет темную толщу воды.

Ночь стоит безлунная. Небо усеяно звездами.

«Ласточка» летит, рассекая корпусом воду. Нельзя было поступить иначе, и нечего теперь об этом думать.

Вукетичу досталось поделом.

Его, Киша, смерть они, наверное, списали бы на «попытку к бегству».

А может, даже такой мотивировкой не стали бы себя утруждать.

Рано или поздно прибило бы к берегу вздутое тело. В затылке или во лбу у трупа — пистолетная пуля. Следствие через какое-то время зайдет в тупик. Как все просто!

Искать Йована Киша никто не станет. Некому.

Возможно, его собирались прикончить здесь, в Венгрии. Возможно, дома, на родине.

Теперь их мертвые тела уносит темной водой.

Врач велел ему беречься. Предписал покой, размеренный образ жизни.

Йован Киш тогда ухмыльнулся.

Он не стал говорить доктору, что смерть его не волнует. Врачи полагают, будто все люди боятся смерти.

Для Йована Киша невыносимее жизнь.

Со смертью он сталкивался много раз. И вот теперь она проникла к нему в грудь и стиснула сердце.

Левая рука его омертвела.

Киш видел смерть. Она была белой. Не в пример черным дулам винтовок.

Киш равнодушно взирал на нее. Не кланялся смерти.

Он не знал, что лицо его посерело. Пот лил с него градом.

Это случилось на летучке в понедельник. За столом их сидело шестеро.

— Что с тобой? — спросил Вукетич.

Ничего, хотел сказать Киш, но из груди его вырвался стон.

— Выкарабкался. — сказал врач, вытаскивая из вены иглу.

Он думал, что Киш не слышит.

Йована Киша не интересовало мнение врача. Максимум, что тот может сделать, — чуть продлить ему жизнь.

Изменить его жизнь — убогую, скучную, постылую — ни один врач не в силах.

«Ласточка» летит вдоль судоходного фарватера, меж красных и зеленых огоньков буев.

В десяти километрах от погранзаставы он выключит огни.

Правда, гул моторов пограничники все равно услышат.

Начнут палить ракетами.

Киш ухмыляется. Сколько раз доводилось ему видеть белые снопы ракетных вспышек! Они всегда служили предвестниками каких-то событий.

Пока на венгерской заставе очухаются и пошлют вдогонку катер, его и след простынет.

Тогда венгры известят югославских пограничников.

Йован Киш знает, что в распоряжении капитана Трока-на две моторки, но по ночам дежурит лишь один экипаж. И моторке той не угнаться за «Ласточкой».

Пограничники попытаются преградить ему путь. Но еще не родился стрелок, способный из лодки на полном ходу поразить цель в другой стремительно мчащейся моторке.

Значит, начнут стрелять из автоматов наугад.

Йован Киш проверяет показания приборной шкалы. Аккумуляторы заряжены. Разогрев моторов нормальный. Глубина пять метров. Количество оборотов — четыре тысячи.

Измеритель горючего показывает, что бензина хватит только до границы.

У Йована Киша вырывается ругательство. Как он мог упустить это из виду!

Он достает карту. Раскладывает ее на выдвижном столике у приборной доски. Включает подсветку над столиком.

На всем протяжении Дуная до границы — ни одной бензоколонки.

А бензин нужен во что бы то ни стало. Иначе ему не добраться домой.

Домой?

Ведь придется покинуть все: квартиру, Дунай, Саву, Адриатику. И «Ласточку». Лодку ему жаль больше всего. Он не может простить Вукетичу, что тот так грубо взломал дверь каюты.

Однако сейчас не время гадать, что его ждет дома. Нужно думать, как прорваться через границу.

Киш не жалел, когда после второго инфаркта его отправили на пенсию. Осточертело ему возиться с мелкими жуликами, аферистами, карманниками.

Тогда еще он не представлял себе, что значит быть пенсионером.

Киш долго изучает карту. Все бензоколонки находятся в стороне от Дуная.

Он всегда учитывал, что рано или поздно окажется в проигрыше. Но по сути никогда не верил в это.

Его не интересовало, какой его ждет конец. Он намеренно гонялся за опасностью. А ставкой в игре была его ЖИЗНЬ.

Йован Киш знал, что живым его не возьмут. Он понял это еще в горах. Когда был партизанским разведчиком.

Живите, как все здоровые люди, сказал ему врач, полковник медицинской службы. Только осторожнее, с оглядкой.

Два инфаркта — не шутка.

По утрам он спускался в сквер. Сидел на скамейке. Как другие пенсионеры. Служебный пистолет ему разрешили оставить. По крайней мере, будет возможность покончить с собой.

Невыносимое существование.

Целый год он разрабатывал план ограбления банка в Загребе. Жизнь его вновь обрела смысл. Когда ему приходилось встречаться с бывшими коллегами в зале для тренировок, они видели, что Киш снова ухмыляется. И радовались этому.

Старый Волк-одиночка.

Вверх по Дунаю натужно пыхтит баржа. Йован Киш направляет на нее рефлектор.

Йован Киш знает, что в пятьдесят лет трудно начинать жизнь заново.

Неважно. Есть у него банковский счет в Милане. Есть несколько человек, на которых он может положиться. И два запаянных ящика на острове против Сентэндре.