Виктор Черняк - Золото красных

Сеня развалился, полусидя на койке:

- Слушай, если про слона сказать, что он слон или про бегемота, что он бегемот - это оскорбление? А про осла - осел? Оскорбление?.. Нет, Сеня хмыкнул - констатация...

- А ты за что? - Полюбопытствовал оскорбитель.

- Вызовут - расскажут за что... - резонно предположил Ребров. - Может соснем чуток?..

Сеня желал общаться:

- Еще надрыхнешься... Я вот один здесь куковал два месяца, не с кем словом переброситься. - Сеня замер, сощурил глаза. - А ты, случаем, не подсадной?..

- А ты? - В тон съязвил Ребров.

- Я? - Сеня рассмеялся в голос. - Да я в списках госдепа в первой двадцатке... я Марченко знал... - Сеня догадался, что лишний треп неуязвимости ему не прибавляет, сменил регистр: кто не знает чудеса маскировки комитета? Наморщил лоб. - Я... нет!

- Тогда и я... нет! - Поддержал Ребров. - Часто на допрос таскают?

- Как у них настроение... но не лютуют, того, чего ты ждешь нет... двухсотваттную лампу в морду... дергать по ночам... нет... Вроде примарафетились, с пониманием, даже с сочувствием тебя разрабатывают, но это видимость, внутри они те же ребята, что двадцать, сорок лет тому... только свистни... и понеслась...

- И как же тебя разрабатывают? - не утерпел Ребров.

- Душеспасительными разговорами... и демонстрацией вольнодумства... чтоб мог подумать что ты и они единомышленники... неподготовленных здорово пробирает. Рассчитываешь биться головой о цементную стену... а на поверку - вата... весь запал пшиком и выходит... Ушлые ребята, терпеливые... все по-доброму да по-доброму... и вдруг, как врежут поддых, мало не покажется...

- Бьют что ли? - Приподнялся Ребров на локте.

- Других, что ль, способов нет?.. Пруд пруди! - Сеня отпил холодного чая, пояснил. - Человека в Лефортово не с облака привозят... каждый где-то чего-то когда-то, они раскапывать мастера... так, мол и так... значит анальный секс уважаете?..

Холин сидел в любимой белой гостиной своей квартиры в Цюрихе и плакал, без стеснения и намека на мужественность:

- Уж и не мечтал, здесь оказаться. Ольгу жаль... вот попала.

Напротив, с обожаемым "чекистом за бугром", примостился верный Пашка Цулко. Пашка принял свою дозу и нравоучительно заметил, показывая, что все московские фокусы Холина ему известны:

- С Олькой ты здорово обтяпал... честно скажу, не ожидал... не верил, что сможешь...

- Ты о чем? - Холин погрузился в привычную атмосферу вранья и "несознанки", царящую в совколониях.

- Ладно... ладно... - Выпивка настроила Пашку на добрый лад. Прогнусавил: - Не сыпь мне соль на раны!.. Не сыплю! Молчок! Твоего предшественника Реброва конторские взяли в оборот... Я подкинул коллегам тягостные для него бумажки, по дурости подмахивал, да подсовывал... Ребров из наших с тобой грехов кое-что умыкнул в Москву, не поймет, дурья башка, что грехи не наши персональные, а групповые... а в группе сам знаешь кто!.. себя, а значит и нас, сожрать не дадут...

В кабинете следователя КГБ подполковника Грубинского тихо, и лишь позвякивала ложка в стакане чая. Ребров сидел на стуле уже который час, неспешно разговаривал с подполковником.

Грубинский отпил чай, предложил Реброву:

- Не хотите?

- Спасибо! - Отказался подследственный.

- Вчера, - сообщил Грубинский, - был в Вахтангова на "Турандот"... отпихнул лимон ложкой, сделал глоток, - не то... вот в шестидесятых, помню... или моложе был, острее восприятие...

Ребров молчал. Перед Грубинским лежали бумаги - результаты допросов вчерашних, позавчерашних, недельной и месячной давности.

- Мы уже четыре месяца с вами работаем? - Уточнил Грубинский, точно зная день и час задержания Реброва. - Отчего вы не хотите сказать, где документы?..

Ребров не скрывал:

- Это единственная гарантия, пусть слабая, моей безопасности...

- Весьма слабая... - Грустно улыбнулся Грубинский, прихлопнул бумаги ладонью. - Не для протокола... Воруют?

- Еще как... - Подтвердил Ребров.

Грубинский пригубил чай:

- По вашим оценкам, сколько партийной валюты за рубежом... сотни тысяч? миллионы?

Ребров смотрел сквозь зарешеченное окно, прислушивался к трамвайным перезвонам:

- Сотни миллиардов!

- Да бросьте! - Грубинский оторвался от чая. - Не поверю... нет, ерунда какая-то... конечно, есть нечистоплотные партработники... один, другой... украдут сотню тысяч, но чтоб, как вы утверждаете...

- Я не утверждаю, - поправил Ребров, - вы спросили, я предположил...

- Верно, верно... - охотно согласился Грубинский, потянул на себя листок из стопки. - Фамилия вашей матери Ястржембская?

- Я уже говорил. - Подтвердил Ребров.

- Полька... - подполковни задумался. - Я сам вот тоже не без польских кровей... с поляками круто взяли одно время, да и не только с ними... Ваша мать сидела... - Полуспросил, полупотвердил Грубинский. - Все отворачивались от таких... А ваш отец не отвернулся... - Грубинский замолчал.

- Ребров, фамилия вашего отца?

Подследственный кивнул.

- Он и мать давно развелись?

- Давно, - подтвердил Ребров, - мне стукнуло восемнадцать, я хорошо отношусь к отцу... несмотря на его новую семью, на детей... он никогда не повышал голос... любил меня... сколько себя помню, не поднимал на меня руки...

- Естественно... не поднимал руки... - Грубинский постучал ложечкой по стакану. - Ребров же не ваш отец, наказывать чужого... не каждый способен...

- Что? - Ребров вскочил, перевернув стул, перед глазами поплыло, решетка на окне стала изгибаться, задрожала, как горизонт в мареве жаркого дня и побежала складками, будто крупноячеистая сеть.

- А вы не знали? - Грубинский паузой, потупленными глазами выразил сожаление. - Вот видите... Ребров усыновил вас в полтора года...

- Значит, он и есть отец, - выдохнул подследственный.

- Так-то оно так... - мудро заключил подполковник, - но есть и настоящий отец... чтоб там ни было, узнай я такое о себе, непременно б умолял... скажите кто отец?

- Кто отец? - Повторил Ребров и поразился сухости во рту, непослушанию языка.

- Интересно? - Повеселел Грубинский. - А когда узнаете... У-ух! Нет, не буду раньше времени. Давайте заключим договор. Мы вам фамилию настоящего отца... вы нам документы... и разойдемся по-хорошему... суд вам вынесет символическое наказание... с учетом предварительного заключения на свободу прямо из зала суда... живите - наслаждайтесь...

- Нет. - Отрубил Ребров.

- Зря. - Грубинский налил в стакан заварку из гжельского заварного пузанчика пальца на четыре, сверху огулял струей крутого кипятка, перочинным ножиком отрезал ломтик лимона, опустил в чай, туда же перстами, три куска рафинада из коробки:

- С сахаром перебои... беда!.. не могу без сахара... мозги не работают, тяжело, работа умственная... - рассмеялся, - небось клянете меня?.. вот, мол, дурак, сам про свою работу заявляет - умственная! Чего ж умственного?.. Хлестать чай с утра до ночи и ворошить протоколы...