Алексей Биргер - Игра с джокером

В общем, я взъерепенился.

— Как это так — не лучший стрелок? Был бы у тебя пистолет — я бы показал, что всем молодым готов нос утереть, если понадобиться!

— Допустим, — говорит Васильич, опять оглядываясь через плечо, пистолет у меня есть. Но позволь не поверить тебе, что ты вот так, без подготовки, способен прежний класс показать.

— Давай поспорим!.. — говорю.

Он смеется.

— Я бы и рад тебе проспорить… Мы знаешь, что сделаем? Сейчас мы уже выпили, так что за руль мне садиться не след. А вот приезжай денька через два, мы с тобой сгоняем в лесок за городом, и там посмотрим, как ты справишься.

— Идет, — говорю я. — Через два дня вернусь. Нам бы с утречка обернуться, так?

— Так, — кивает он. — Ты, значит, не дома меня ищи, а на рынке, потому как день будний, да к тому же товар привезут, так что надо машину встречать.

В тот день я вернулся домой таким окрыленным, каким давно не бывал. Одна мысль, что опять смогу руку приложить к тому, что взаправду умею, меня вдохновляла. Да и другие мысли и надежды в голове танцевали. Подумалось, например, что я, при моих умениях, мог бы и в охрану служить пойти. Ну и что с того, что я хромой старик, и на вид против крепких парней просто тьфу? Я любому бизнесмену покажу, как стрелять умею — он меня будет при себе держать, ни на секунду не отпустит! Ну, и другие такие фантазии.

В общем, через два дня еду я в Имжи, иду на рынок. Мой приятель там разгрузкой фургончика с консервами распоряжается. И ещё двое при нем, тоже из наших, из бывших военных. Я их толком не знаю, но видал у него на днях рождения, и за жизнь трепались, и ещё пересекаться доводилось. А народ, гляжу, уже стоит, ждет, в очередь выстроился. Я, значит, подхожу к палатке со стороны задней двери, где фургончик разгружают, и говорю:

— Привет ветеранам! Я смотрю, народ к вам уже очередь занимает. Значит, и вправду дешевле всех торгуете?

— Не только поэтому, — смеется Васильич. — У нас никогда не обманывают, не обвешивают и не обсчитывают. Мы порядочные, и люди это знают.

И тут подваливают несколько здоровых ребят, в кожу на меху забранные, со зверскими мордами — то, что называется „лицо как вымя“ у каждого — и говорят:

— Здорово, старик! Все торгуешь? Не надумал пристойно себя вести?

По тому, как Васильич сделал еле заметное движение к своей сумке, которая стояла у косяка двери за порогом палатки, я понял, что пистолет в ней. В этой сумке, значит. Видно, достала его эта шпана. Но он сдержался, конфликтовать не стал, и говорит спокойно:

— По-моему, мы и так пристойно себя ведем. Делом своим занимаемся, в ваши дела не лезем, так и вы в наши не лезьте.

— Упертый, значит? — говорит один из этих сопляков с крутыми плечами. — Ну, смотри. Мы в последний раз тебя предупредили.

И уходят. Васильич поглядел им вслед, головой покачал, губу закусив, но ничего не сказал.

— Может, стоило этим псам кость кинуть, чтобы их утихомирить? — спрашиваю я, видя, что на сердце у него нехорошо после этого разговорчика.

— Нет, — отвечает. — Любая кость их не утихомирит, а ещё больше раззадорит. Ничего, пусть лаются. Нас голыми руками не возьмешь… И вообще, плюнь и забудь! Мы прогуляться собирались, сейчас и поедем.

Перекинулся он ещё парой слов со своими компаньонами, сели мы в его „пятерку“, которой уже невесть сколько лет было, но на хорошем ходу машина держалась, потому что Васильич её холил и лелеял, и поехали за город, по направлению к Волге.

— Я давно там одно местечко приглядел, — говорит Васильич. — Тихо, безлюдно, стреляй не хочу. Сам увидишь, там ложбинка такая удобная, окруженная густым лесом, и любой звук глушится. Хоть сейчас и зима, а подлесок такой густой, все эти молодые елочки и переплетенные кустарники, что любой звук проглотит.

— Откуда у тебя пистолет? — спрашиваю. — И какой марки?

— „Макаров“, — отвечает. — Я его заиграть сумел, когда в запас уходил, и несколько коробок патронов тоже слямзил. Как заиграл — не спрашивай. Я знаю, ты человек надежный, и тебе все можно рассказать, но этот мой секрет с другими людьми связан, которые слезно просили, чтобы я никогда никому ни словечком не обмолвился…

— Ну, — рассмеялся я, — ты всегда был мужик инициативный, и мог любое дело уладить. Недаром так здорово у тебя торговля пошла.

— Да, — отвечает он. — Хвастаться не хочу, но основное на моих плечах. Без меня все наше нынешнее дело развалится.

Приехали мы в лесок, сколько можно на машине прокатили по лесной дороге, а когда дорога совсем кончилась, пешочком до ложбинки прогулялись. Нашли там полянку хорошую, расстояния прикинули, Васильич пистолет из сумки достает и мне вручает. Я тряпочку развернул, все проверил — в отличном состоянии пистолет.

— Как твою меткость испытывать будем? — спрашивает. — Может, мишень тебе наметить?

— Зачем мишень? — говорю. — Видишь вон тот пенек на другом конце полянки? Ты в щель пенька прутик воткни, я этот прутик точнехонько перережу.

— Ой ли? — засомневался он. — Может, поначалу что попроще попробуешь?

— Не беспокойся, — отвечаю, — я знаю, что говорю.

Установил он прутик, отошел ко мне, я пистолет в руке взвесил и целюсь. Только бы, думаю, в первый раз не сплоховать, дальше все как по маслу пойдет. Выстрелил — и верхушки прутика как не бывало. Эхо от выстрела действительно прошло приглушенное, я тренированным слухом сразу определил, что сразу за ложбинкой оно должно гаснуть, так что стрелять можно сколько угодно. Летом ещё можно было бы грибников опасаться, а зимой кто в лесок полезет?

— Давай что другое, — говорю. — Это, как видишь, для меня плевое дело.

— Считай, я уже признал себя проигравшим спор, — отвечает он. — Давай ещё два выстрела — и баста. Мало ли что, патроны надо беречь.

— Куда ещё мне попасть?

— Вон, видишь, — говорит, — на том конце поляны гроздь замерзшей рябины, вон там, ближе к верхушке дерева? Сможешь срезать эту гроздь?

Я, ни слова не говоря, прицелился — и через секунду гроздь на снегу лежит.

И тут мне самому стало патронов жалко.

— Давай прервемся, — говорю. — Один выстрел за мной оставишь. Воспользуюсь им, как опять стрельнуть потянет.

Убрали мы пистолет, вернулись в машину, поехали назад. Уже на шоссе Васильич вдруг фыркнул, потом заржал как сумасшедший. Я даже испугался.

— Что с тобой?

Он хохочет, одной рукой машет и слезы утирает, другой кое-как с рулем справляется. Не будь шоссе таким пустым, а он таким опытным водителем, нам бы точно аварии не избежать.

— Да представил, как это со стороны выглядело! — говорит он. — Два старикана по снегу прыгают, из „макарова“ палят, да ещё друг друга на „слабо“ подначивают! Умора, да и только! Кто бы увидел — точно бы решил, что перед ним два кандидата в психбольницу!