Алексей Биргер - Война орхидей

— Не беспокойся, — оборвал его Игорь. — Наш человек стер все номера из памяти определителя. Теперь только мы знаем, кто звонил Коревой в последние дни. Только не радуйся преждевременно. То, что тебя не будет разыскивать милиция, означает также, что она не придет тебе на помощь. И, в случае чего, никто не докопается, что твоя смерть связана с Коревой… и с нами, скосив глаза, Игорь увидел, что эта устрашающая тирада произвела самое благоприятное впечатление на Курослепова — он даже хрюкнул от удовольствия. Собственно, для того Игорь эту тираду и загнул.

А Кибирев, только начавший чуть-чуть розоветь, опять побледнел.

— Ладно, это все пустяки! — небрежно махнул рукой Игорь. — Расскажи лучше, что было дальше. Что ты подумал, когда не дождался её звонка? Появились ли сегодня позавчерашние визитеры?

— Я понял, что произошло что-то неприятное, и решил больше Коревой не звонить. Так рассудил, что если она не подает голос, то это неспроста. А значит, сама проявится, когда надо будет. Естественно, я сильно нервничал. Ведь должны были прийти эти люди, а я так и не знал, как мне себя с ними вести — продолжать отпираться или сказать, что, да, я узнал девочку и…

— Что — «и»? — резко спросил Игорь.

— Ну… и быть с ними совсем откровенным. Но они, слава Богу, не появились. Зато появилась эта потрясающая красотка, и я забыл обо всем на свете… Это ведь была ваша подсадная утка?

— Та девка, от которой мы тебя оторвали? — осведомился Игорь. — Да, очень классная телка, я видел её мельком, и то оценил. Но она не имеет к нам никакого отношения. За тобой с самого утра следил наш человек, постоянно выходя на связь по мобильному. В ресторане он сидел недалеко от тебя с твоей красавицей. Так что мы точно знали, где и в какой момент тебя ловить… А об этой красавице можешь, наверно, забыть, — с притворным сочувствием вздохнул Игорь. — Она так перепугалась, когда мы сцапали тебя, а ей пригрозили пистолетом, что она пошлет тебя куда подальше, если ты позвонишь. Такие красотки не любят мужиков, от которых воняет неприятностями… Если, конечно, у тебя вообще будет возможность ей позвонить, — задумчиво добавил Игорь.

Кибирев вскочил на ноги. Охранники тут же напряглись.

— Что мне сделать, чтобы вы мне поверили, что я тут ни при чем?! возопил он. — Я… Я делал то, что умел!.. Не убивал, не крал!.. Это для вас все делалось? — повернулся он к Курослепову. — Я для вас в лепешку расшибусь, буду делать все!.. — он опять упал на колени и двигался к Курослепову чуть ли не ползком. — Вы любите целеньких девочек? Я буду работать на вас, я никогда никому ничего не скажу!.. Я умею делать другие операции, какие надо!.. Только поверьте мне!.. Не убивайте меня… и спасите меня!

— Заткнись, дурак! — Курослепов отпихнул его носком ботинка. — Да уберите вы от меня эту тухлятину!

По знаку Игоря — которого охранники слушались сейчас больше, чем Курослепова, за два дня убедившись в его компетенции — два охранника подхватили Кибирева под руки и, поставив на ноги, с вопросом поглядели на Терентьева.

— Заприте его покрепче, — сказал Игорь. — Лучше всего, в бильярдной. Оттуда точно не сбежишь, — бильярдная была помещением без окон, расположенном в полуподвальном этаже.

Охранники поволокли Кибирева прочь, а Игорь стал собирать с пола разлетевшиеся фотографии девочек, кивнув Курослепову: мол, сразу поеду негласно проверять.

— И все-таки, — окликнул он Кибирева, когда тот, уже идя самостоятельно, хотя и поддерживаемый охранниками, был в дверях. — В чем ты собирался быть предельно откровенным с этой троицей, если Корева даст «добро»?

Кибирев замер и втянул голову в плечи.

— Ну? — прикрикнул Курослепов, увидевший по скрючившемуся от ужаса врачу, что вопрос попал в самую точку.

— Я… — Кибирев запнулся. — Я точно не знаю… Был разговор про девочку, которая то ли повесилась, то ли её повесили… Меня… меня не особо посвящали, но, по некоторым деталям, мне показалось, что речь шла о той самой… Но ведь если она сбежала, то это не могла быть она, верно?.. А если эти трое искали девочку, которую тайно убили, чтобы не возвращать им… То они ведь перебили бы всех, кто к этому причастен, и меня в том числе, да?.. Но, я думал… Если я откровенно им все расскажу, и назову всех причастных к смерти девочки, и этим докажу, что я не виноват, то… наверно, он хотел закончить «то, может, я бы и вывернулся», но просто расплакался.

Игорь, чернее тучи, поглядел на худенькое личико малолетней проститутки, в её расширенные невидящие зрачки.

— Вот так я живу, — сказала Людмила. — Ты ведь никогда не видел?

Из просторной светлой прихожей она провела Андрея в такую же просторную кухню, мимоходом демонстрируя по пути комнаты. Все было обставлено изящно, элегантно, без нагромождения мебели — и при этом удивительно безлико. Может быть, из-за стерильной чистоты и сверкания, которых удается добиться лишь тогда, когда люди не могут сжиться с квартирой и это отсутствие внутренней гармонии с жильем компенсируют постоянным наведением внешнего порядка.

— Я и сама не была здесь почти год, — усмехнулась она. — Квартира была на попечении Виктора. Охранник моего покойного мужа, если ты помнишь.

— Он все ещё на службе?

— Да, я ему плачу. Впрочем, работа у него — не бей лежачего. Приехать раз в неделю, впустить домработницу, чтобы она все прибрала, и уйти вместе с ней… Мы устроимся на кухне, ладно?

— С удовольствием. Самое приятное место. А теперь, может быть, ты объяснишь мне…

— Не все сразу. Сначала сварим кофе, — она заправила кофеварку и достала из холодильника прозрачную пластиковую коробку с нарезанным клинышками многослойным тортом, увенчанным взбитыми сливками и дольками фруктов. От торта оставалась где-то треть. — И перекусим. Сам знаешь, в тяжелые дни меня всегда тянет на сладкое.

— Все такая же сладкоежка?

— Вкусы не меняются.

Она обожала сладкое, и могла рубать торты и пирожные, не заботясь о последствиях. Но форму она держала идеально, и на её фигуре это никак не отражалось. То ли помогали постоянные тренировки — ей поневоле надо было быть отличной спортсменкой, чтобы держаться на вершинах своей жуткой профессии — то ли (Андрей подозревал, что это ближе к истине) это сказывалась давняя несытость девочки-провинциалки, недополучившей сладкого в детстве, достаточно скудном и жестком, и теперь отчаянно наверстывающей упущенное, и все съеденное подчистую перерабатывалось организмом, компенсирующем какую-то давнюю глубинную нехватку жиров и углеводов.

Сварив кофе и положив себе на блюдце огромный кусок торта — от торта Андрей отказался, ведь он только что плотно пообедал, а ей было хоть бы хны — она разлила кофе по чашкам и сказала: