Вениамин Рудов - Тусклое золото

- Зачем? - удивленно спросил мальчик.

- Как это зачем? Должен же я знать, где ты живешь. Ты теперь мой главный помощник. Или раздумал?

- Ну, вот еще! Ничего я не раздумал.

- Тогда едем.

Насчет «главного помощника» Гена, конечно, усомнился. Но быть и просто помощником - хорошо. Ох и завидовать же будут ребята! Сидя рядом с майором, Геннадий представлял себя уже в форме пограничника и, как полагается, с пистолетом на боку. Зеленая фуражка с кокардой. Впрочем, он тут же согласился и на простую солдатскую звездочку… Лопнут мальцы от зависти. Очень это нужно, играть в диверсантов и стрелять из деревянных «наганов». У него настоящий будет. Держись теперь, шпионы! Ни один не уйдет!

Но вместо воображаемого диверсанта, нарисованного буйной детской фантазией, Гена возле калитки своего дома, густо увитого плющом, увидел маму и услышал ее сердитый голос:

- Где ты пропадаешь, супостат? Третий раз завтрак разогреваю.

«Супостат» юркнул за спину майора и плутовато выглядывал оттуда. Быть бы ему поротым…

Но женщина умолкла на полуслове, сразу узнав пришедшего вместе с сыном офицера. Она не раз его видела на вокзале, встречалась в депо и теперь невольно испугалась: уж не натворил ли чего сын?

И Дудин не раз видел проводницу резерва проводников, знал, нелегко ей живется одной. Он тепло поздоровался с нею.

После первых же приветливых слов майора она успокоилась, пригласила его в дом.

- Беда мне с ним,- жаловалась она, усадив гостя.- Один у меня. Уеду в рейс - и доглядеть некому, кроме соседки. А у нее своих трое.- И, повернувшись к сыну, сказала: - Поешь иди. Твое счастье, что Александр Михайлович здесь.

Геннадий не заставил себя долго уговаривать. Он быстро разделался с завтраком, прошмыгнул мимо матери и уже в дверях сеней крикнул:

- Мам, я погулять пошел.

Мать проводила его затуманенным взглядом.

- Безотцовщина. Ему и горя мало,- вздохнула она.- Пока мой жив был… Эх, да что говорить. С малого и взятки гладки.

Дудин хорошо понимал женщину, он сам рано осиротел, знал, как тяжело доставалось матери, вечно занятой на работе.

- Ничего, Мария Ивановна,- проговорил он сочувственно.- Подрастет, поумнеет. Мал еще.- Затем после паузы добавил: - Хорошо бы Гену определить в пионерский лагерь. Пожалуй, сумею помочь вам. Пусть побудет там несколько недель, отдохнет. Да и вам спокойнее. Думаю, согласитесь?

- Что вы, Александр Михайлович! Только спасибо скажу. От всего сердца спасибо!

- Вот и чудесно,- поднялся Дудин, прощаясь.- Хороший у вас сын растет.

Он ушел, твердо решив про себя не выпускать Геннадия из виду. Долго ли мальчишке попасть под влияние привокзальных проходимцев…

Николаю снилось, будто гуляет по берегу Веснянки с какой-то девушкой. Солнце озаряет ее лицо, золотит волосы. Девушка жмурится, теплая улыбка блуждает на ее свежих губах, а Николай никак не может догадаться, кто же она, как ее зовут. Вера Холендро? Нет, Вера уехала на все лето к тетушке на Украину. Или Света из девятого «Б»? И не она. Может быть, Клава? Ну да, конечно же она! Таких красивых волос Николай ни у одной девчонки не видел.

А Клава тормошит его, щелкает пальцами по носу. Становится больно, но Николай терпит. Ради нее можно перенести и боль поострее. Губы растягиваются в блаженной улыбке: пусть забавляется, если нравится ей! И вдруг Клава совсем не девичьим голосом кричит в самое ухо:

- Проснись, рыцарь печального образа! Хватит разлеживаться.

Николай испуганно дернулся, открыл глаза и увидел Виктора, опять нацелившегося было щелкнуть его по носу.

- Ты? - Николай удивленно протер глаза.

- Представь себе - я! - ухмыльнулся Виктор.- Я, собственной персоной.

- Зачем ты пришел?

- В любви объясниться,- промолвил Виктор с издевкой.- Ты что же, только водочку лакать за чужие деньги горазд, а как до дела дошло, так «зачем пришел»? Ну-ка, вставай.

- Какого дела?

- Ах, тебе и память отшибло? Всю ночь балабонил: «я», «я»! А теперь в кусты.

Николай сразу сник, вспомнив и вчерашний вечер, и дружка Виктора, и какие-то свои обещания. А Виктор продолжал наседать:

- Хватит вертеть хвостом! Поднимайся и с Клавой пойдешь в одно место. Тут, недалеко. Проводишь ее до третьей столовой. Хотя…- что-то соображая или при-поминая, Виктор наморщил высокий, с ранними залысинами лоб.- Нет, не до столовой. Сегодня придется… Словом, Клава знает куда. И только без фокусов. Раз идешь, то смотри в оба, хвост не потяни за собой,- заключил он тоном приказа и уселся на подоконник.

Что-то страшное уловил Николай в многозначительном предупреждении Виктора. А тот, опершись о степу, дымил сигаретой и щурил глаза, точь-в-точь, как его вчерашний приятель. Будь это в иной обстановке, хотя бы в школе, где вместе учились, кривлянья «приветика» только бы вызвали ироническую улыбку. Но сейчас было не до смеха. «Отказаться, что ли? - подумал Николай, поспешно одеваясь. Он и сам не понимал, почему так торопится.- Вот прогоню его сейчас к чертовой бабушке. Подумаешь, командир нашелся! Только рассчитаюсь за вчерашнюю попойку». От мысли этой даже легче стало. Рука полезла в карман, но там лишь глухо звякнуло несколько монет.

- Давай-ка в темпе! - строго сказал Виктор.- Чего копаешься? Вечер скоро, и Клава вот-вот подойдет.

- А ты не очень командуй,- огрызнулся Николай.- Мог бы и сам пойти.

- Уж это мое дело. Я по счету плачу чистоганом. Не то что некоторые…- Виктор поморщился и ловким щелчком выбросил окурок через окно.

Почему-то этот пренебрежительный жест Виктора, подчеркивающий его превосходство куда больше, чем оскорбительные слова, вызвал в Николае бурный протест.

- А ну-ка выматывайся отсюда, друг ситцевый! - Он шагнул к Виктору со сжатыми кулаками. И сам удивился тому, с какой холодной сдержанностью прозвучал собственный голос.- Давай, давай, не задерживайся,

Вот уж чего самоуверенный Виктор меньше всего ожидал! Вид у него сразу стал глупый, даже несколько жалкий. Он и голову в плечи втянул.

- Ты что? Я пошутил…

- Ты все сказал! Хватит!

- Коленька,- заговорил Виктор примирительным тоном.- Зря обиделся. Если я сказал лишнее - извини. Но, понимаешь, дело не во мне. Деньги - что? Наплевать. Не в них дело… Клаве нужно помочь. Она сегодня прибежала ко мне и очень пробила, чтобы ты ее проводил в одно место. Сама просила. Да и ты вчера обещал ей.

- Я? Обещал?

- Конечно. Клянусь тебе! Я собственными ушами слышал.

Николай молча нахлобучил на голову кепку:

- Пойдем.

Сгущались летние сумерки. Солнце, опускаясь за реку, окрасило пурпуром и притихшую водную гладь, и прибрежные кусты, и дома.

Вместе вышли на улицу. Николай был зол на себя и не очень внимательно слушал напутствия «приветика». У кинотеатра Виктор завернул за угол, скрылся.