Александр и Татьяна Ковальчук - Как стать маньяком. История жертвы обвинения

– Вот что делает жадность! Ведь не хотел есть. Но оторвать кусок от собаки – само по себе уже удовольствие…

Потом так получилось, что кот куда-то исчез. Пошёл по своим кошачьим делам и не вернулся. А с учётом того, что такой «поход» был не первым – однажды он уже уходил, и вернулся только через месяц – особого внимания на это не обратили и завели котёнка. Чудесную трёхцветную кошечку, назвав её «Тигрой» за агрессивное поведение и привычку рычать.

А Степаныч, глядя на этот зоопарк, сам собой возникший в их доме, вдруг понял одну достаточно простую вещь: чтобы найти общий язык с теми, кто находится рядом с тобой (без разницы – люди это или животные!), а тем более – научить их чему-то – необходимо иметь в себе огромный запас любви, терпения и понимания. Особенно, если это касается воспитания. А иначе… не стоит и заводить ни детей, ни животных!

Какой толк в том, что одни кичатся званием интеллигента, а другие считают интеллигентов эдаким никому ненужным атавизмом человеческого общества? – чаще всего ни одни, ни другие не имеют ни малейшего понятия о том, что изначально слово «intelligencio» в дословном переводе означает, всего-навсего, только «понимание».

– Давай, Танюш, помянем деда моего!

– А что это ты его вспомнил?

– Сегодня, будь дед живой, был бы его день рождения. – глухо произнёс Степаныч.

– Извини, я не знала.

– Не надо извиняться. Откуда бы тебе это знать? Я ведь никогда тебе ничего толком про деда своего не рассказывал.

– Ну почему ничего? – к примеру, я знаю, что он был лётчиком…

– Это во время войны. Он был штурманом на бомбардировщике. А после войны он служил при КГБ в самых разных частях тогдашнего Советского Союза. Ну а потом, демобилизовавшись, дед работал военруком в школе. Уважали его и коллеги-учителя, и школьники, и их родители.

– Жалко, что я его не застала! – жене был по-настоящему интересен этот разговор.

– Жалко, хороший был Человек. Именно с большой буквы! Умел и выслушать, и пожалеть, и приструнить, всегда готов был помочь и советом и делом. В семье тогда не было такого бардака, как сейчас. Теперь – ты сама видела – там разговаривают только на повышенных тонах, особенно с бабушкой… Понятно, что старческие бзики действуют на нервы, но всё же это мать. А они на неё так кричат…

– Да, я слышала.

– А при его жизни никто там лишний раз и рта не открывал, не то чтобы кричать на ближнего. При этом дед не был деспотом. Просто умел поставить на место любого. А теперь, если он видит с того света такое обращение с его женой, то наверняка в гробу переворачивается.

– Ты любил его?

– Очень! Дед с бабой, наверное, были единственными из всей родни, кого любил я и кто меня любил по-настоящему. А вот другие… уже освободившись, я узнал, что дед с бабой регулярно передавали моим родителям деньги, которые предполагалось использовать на отправку мне посылок. Только вот ни одну такую посылку я так и не получил. Спрашивается – куда и по чьей инициативе употреблялись деньги.

Так что не удивительно, что у меня с моими предками никогда не было понимания. Я как будто чувствовал их отношение ко мне и отвечал тем же.

Вот, как Тонечка долгое время называла родителями своих дедушку с бабушкой из-за того, что ты с тогдашним мужем моталась по заработкам, так и я настоящими родителями считал их. Ведь я видел, что они действительно любят меня.

– Да, Тоня очень любит своих деда с бабой. Но она и меня любит. Ну а папа её… это я виновата, что связалась с таким. – опустила голову Таня.

– Может быть, но ведь тогда и Тонечки бы не было. Был бы другой ребёнок от другого отца…

– Саш, а твои дедушка с бабушкой присылали тебе что-то, пока ты был в зоне?

– Нет, они даже писем мне никогда не писали, – ответил Степаныч.

– Но почему?! – возмутилась Таня.

– По официальной версии они просто не хотели, чтобы на почте видели зоновский адрес. Мерефа ведь маленький городок – все всё знают. – грустно сказал Степаныч.

– Не знаю, не понимаю я этого! – возмутилась его жена… – И почему мы раньше с тобой не встретились?! – спросила она после паузы.

– Такие вещи известны только где-то там – наверху. Да и в конце концов мы всё-таки встретились! – улыбнулся Степаныч своей половинке.

– Только если бы это произошло раньше, то наверняка и судимости этой у тебя не было. – настойчиво произнесла Таня.

– Как знать, наверное.

– Я уверена, что всё было бы иначе!

– Вот и оставайся уверенной в позитиве. И тогда всё у нас в жизни ещё сложится. Обзаведёмся собственным домом, молодёжь сюда перетянем, стариков. Детям тут будет где и учиться, и работать. Мать твоя хоть немного отдохнёт и вздохнёт спокойнее. Всё-таки и ты помогать будешь, и я хоть чем-то подсоблю. Не такой уж я инвалид, как кажется на первый взгляд!

– Ты – самый лучший!

– Тань, я не лучший, и тем более – не самый. Вот дед мой, Царствие ему Небесное, был мужиком стоящим. И кстати – я ведь и детей своих назвал в честь деда с бабой – Юра и Лена… почему-то сейчас вспомнил – а ведь ни его, ни меня впоследствии могло бы и не быть, если б не один добрый человек.

– Это как?

– Во время войны деда моего однажды чуть не расстреляли. Как-то их, человек двадцать молодых лётчиков, перевозили куда-то на грузовике. Вдруг налетели немецкие самолёты, и из всех живым остался только мой дед. Ну, очухался он пошёл вперёд. Набрёл на какую-то военную часть. А тамошний начальник оказался самодуром редкостным – вроде моего папеньки – решил, что дед мой дезертир и приговорил его к расстрелу. Объяснять и доказывать такому что-либо было бесполезно. Ты сама это увидела на примере моего папаши – уж если он в чём-то себя убедил, то человеческие доводы бессильны… Короче – приговорил он моего деда к расстрелу, но решил прикинуться великодушным – что свойственно всем самодурам! И спросил о последнем желании. Надо сказать, что дед на то время был уже несколько дней без пищи. А организм-то молодой, питания требует вопреки всему. Вот и попросил он этого начальника дать ему поесть. Тот, конечно, только посмеялся от души – «что, мол, перед смертью нажраться охота?», но выделил конвоира и приказал отвести в столовую.

Там ему насыпали супа, дали хлеба, ложку. Сел дед за стол, а кусок в рот не лезет. Ещё бы – ведь сейчас расстреляют! Но тут произошло чудо – а как ещё это назвать? – к нему наклонился конвоир и сказал:

– Слышь, браток! Ты давай сейчас подкрепись основательно, а потом подойди к раздаче и попроси воды напиться. Если воду подадут в окошко – откажись и придумай что-то, хоть в туалет попросись, чтобы они дверь тебе открыли. Зайдёшь в варочную – там в конце есть другая дверь. Выйдешь в неё и окажешься на небольшом поле, за которым начинается лес. Вот к нему и беги! А я дождусь, пока ты до деревьев добежишь и открою стрельбу. Гнаться за тобой никто особо не будет, но лучше не останавливайся, пока не углубишься в чащу.