Александр и Татьяна Ковальчук - Как стать маньяком. История жертвы обвинения

– А как же ты? Он ведь на тебя всё повесит!

– Ничего, отбрешусь как-нибудь. Ну а вдруг чего – я уже пожил, за сорок перевалило – мне и помирать не страшно. А тебе ещё жить надо – парень-то молодой. Ну а на нашего старшого особо не обижайся. У него в голове кусок снаряда засел, так теперь ему кругом враги мерещатся.

… Дед мой схватил ложку и быстро, снова вернулся аппетит, «приговорил» тарелку супа с хлебом вместе. А потом сделал всё так, как посоветовал ему конвоир. Когда добежал до леса, сзади раздались выстрелы, но пули свистели где-то над головой. В тени деревьев стало легче дышать, но остановился он только наткнувшись в лесной глуши на какой-то сарай. Когда приоткрыл дверь, то увидел, что сарай до самого верха забит сеном. «Вот и хорошо, – подумал дед, – сейчас залезу поглубже и высплюсь!». Но едва он приблизился к сену, откуда-то из его глубины выросло несколько рук, которые быстренько скрутили деда. Оказалось – там взвод автоматчиков ожидал, пока за ними пришлют транспорт. С ними потом дед и выбрался…

– Да уж, не только у тебя жизнь была полна приключениями, – только и сказала Таня.

– …ну а в 45-м они с бабой поженились. В 46-м родилась моя мать. Ну, а спустя 20 лет и я на свет появился. Мать рассказывала, что я родился в «рубашке». Но что-то особого счастья я в своей жизни не замечал. Хотя, это – как посмотреть. Ведь, в конце концов, я выжил и вернулся к нормальной жизни. Да, она сильно изменилась с того времени и понятие «нормы» сегодня многим отличается от того, что было в годы молодости деда с бабой. Сегодня у людей практически ничего святого не осталось.

Степаныч помолчал, вспомнив своё безоблачное детство, а потом продолжил:

– Деду, к примеру, при его жизни и в голову бы не пришло, что его дочь выгонит на улицу своего сына. Теперь же вон как выходит – родители и сестра выбросили на улицу, сначала едва снова не посадив, и отвернулись. А остальная родня, в том числе и мерефяне, делают вид, что ничего такого не происходит. Никому из них не пришло в голову предложить мне регистрацию. А ведь все понимают, что без неё я могу остаться без пособия…

– Ты ещё как-то лояльно относишься к таким их «фортелям»! Ведь это не без их участия ты попал в тюрьму, а может и при прямом содействии… – У Тани не хватало слов для выражения охвативших эмоций.

– Этого, к сожалению, сейчас уже не докажешь. Как и моей невиновности. – с грустью ответил Степаныч.

– Ты просто не хочешь доказывать! – рассердилась жена.

– Нет, Тань. Подумай сама – если меня признают невиновным, то автоматически выходит, что государство должно мне материально компенсировать эти 15 лет. А ведь это не маленькая сумма! Нужно государству это?! Намного проще и дешевле снова упрятать меня за решётку.

– За что?

– Знаешь, в зэковской среде бытует одно выражение, которое очень подходит к данной ситуации: «Был бы человек, а статья найдётся!»

– Но ведь ты ничего не совершал…

– Расскажи, Танюш, это кому-нибудь другому! А я на собственном опыте прочувствовал отношение к ранее судимому. Причём – не единожды! Помнишь, я рассказывал тебе, как у меня появилась вторая судимость?

– Но ведь тебя не посадили!

– Да, не посадили. Хотя с удовольствием бы это сделали. Вот только доказать ничего не смогли. Более того – выходило, что я совершенно не виноват в том, что мне инкриминировали. Но суд не мог смириться с тем, что ранее судимого придётся признать невиновным – такое не укладывалось в судейских головах. И вот тогда судья делает «ход конём» – меня обвиняют в том, что я «знал, но не сказал». В смысле, что я знал о факте совершенного преступления, но не сообщил в органы, т. е. не стал стукачём. А адвокат мне посоветовал принять это, как должное и особо не трепыхаться. Мол, для ранее судимого я ещё дёшево отделался. Что ж, пришлось прислушаться к совету и промолчать. И тогда мне определили наказание: «два года исправительных работ с удержанием 20 % в пользу государства». Правда, уже спустя пол года я умудрился попасть под амнистию и это наказание с меня сняли. Но это не меняет сути – если ты ранее судим, то посадить тебя снова не представляет абсолютно никакой сложности!

– Получается, что сестра твоя… – Таня как бы попробовала эти слова на вкус.

– Я не знаю, кто именно, но этот человек знал истинную подноготнюю моей второй судимости и решил использовать это в своих интересах! Только на этот раз был учтён опыт прежних упущений, и было сделано всё для того, чтобы я не вышел из тюрьмы. Этот «кто-то» знал, что в тюрьме очень жестоко расправляются с насильниками и решил обвинить меня именно в этом. И дело выгорело! Я не знаю – совпадение это или нет, но вышло так, что именно в ту ночь, а точнее – под утро, я решил уйти от женщины, с которой жил в то время. Так уж сложилось, что в эту ночь я впервые за последнее время остался один и имел возможность подумать. А по слабости своей, или мягкости, и привычке избегать острых углов, я ушёл оттуда рано утром, когда все ещё спали. Очень уж не хотелось женских слёз и соплей. Не хотелось объясняться.

На какой-то миг Степаныч как будто перенёсся в прошлое, а потом продолжил:

– Трое суток я прожил в одном пригородном санатории, а когда вернулся… узнал, что за это время я стал «маньяком», за которым охотится вся милиция Харькова. А поскольку я не прятался, скрутили меня, едва я приехал в город. Причём, произошло это возле киоска, в котором тогда работала продавщицей подруга моей сестры. Опять совпадение? Очень уж много их получается!

– Но почему ты тогда так неохотно каждый раз идёшь в суд, а уж говорить об этом и вовсе не хочешь? – возмутилась Таня.

На что Степаныч попытался ответить как можно спокойнее:

– Для человека с моим тюремным стажем, да и просто – в силу воспитания, которое вложили в меня дед с бабой, обращаться в суд – и не просто обращаться, а подавать заявление на своего родственника! – явление противоестественное! Мне бы такое и в голову не пришло. Но благодаря капризу сестрёнки я вот уже пол года таскаюсь по судам. Она, видите ли, пожелала меня выписать, сделать БОМЖом. Самое интересное, что она и не скрывает своих намерений, а суд не желает этого видеть и принимать в расчёт. А ведь я и так был там только прописан… и жить бы там больше не стал – сестрёнка прекрасно знает о наших взаимоотношениях с отцом… не хочу я об этом и говорить. Противно!

– Когда я разговаривала в Мерефе с дочкой Юрьевича, то она рассказала мне, как дед уговаривал твоих родителей, чтобы они продали дачу или машину и с помощью денег вытянули тебя из этого дерьма…

– Это им надо было сделать ещё раньше – при первой судимости, когда я был несмышлёным малолеткой. Хорошенько надавать по заднице и популярно объяснить, что так делать не надо. Но меня тогда всё-таки судили, а они на следующий год приобретают себе машину и начинают строить дачу…