Буало-Нарсежак - Алая карта

Мы не станем рвать отношений, в этом нет необходимости. Нам следует реже встречаться, и это даже хорошо — излияния Люсиль пугают меня. Но я не могу обойтись без наших любовных разговоров, они разогревают мою стариковскую кровь. Решено — осторожность и еще раз осторожность. Я обедал в гордом одиночестве. Ужинал один. Вильбер и Люсиль не хотят новой встречи, обоим нужно решить, как себя вести. Я пока не знаю, чего ждать.

09.15.

Я едва могу поверить в случившееся. Вильбер мертв. Я узнал об этом меньше часа назад. Я потрясен.

15.00.

Я возвращаюсь к своим записям. Хочу привести мысли в порядок. Все случившееся выглядит очень странно.

Сегодня утром Франсуаза обнаружила тело. В 08.30 она, как обычно, принесла Вильберу поднос с завтраком: чай, молоко, тосты и джем… Постучала. Не дождавшись ответа, открыла своим ключом. Вильбер лежал на коврике у кровати. В луже крови. Простыня и одеяло тоже были в крови. Резня, бойня! Обезумевшая Франсуаза помчалась к директрисе, решив, что Вильбера убили.

Мадемуазель де Сен-Мемен вызвала доктора Верана, и тот вынес вердикт: Вильбер умер от внутреннего кровотечения, вызванного передозировкой пендиорила. Он регулярно принимал этот антикоагулянт по назначению кардиолога, должен был соблюдать крайнюю осторожность из-за язвы желудка, но, к несчастью, превысил дозу. Откройся язва в тот момент, когда Вильбер был не один, его бы попытались спасти, хотя остановить кровотечение можно, только захватив его в самом начале. Риск увеличивается в момент переваривания пищи, а Вильбер после обеда всегда отдыхал и был один, как и после ужина.

— Смерть Вильбера не была скоропостижной, не так ли, доктор? — спросил я, встретив Верана в холле. — Бедняга мог дотянуться до звонка и вызвать Клеманс.

— Не торопитесь с выводами, мсье Эрбуаз. Нужно принять во внимание, что мсье Вильбер был очень ослаблен болезнью. Я практически уверен, что он потерял сознание и просто не успел позвать на помощь. Почувствовал головокружение, попробовал подняться и без чувств рухнул на пол.

— А если бы Клеманс все-таки пришла?

По лицу доктора Верана я понял, что он считает случай безнадежным, но по дипломатическим соображениям не хочет произносить сакраментальных слов: «Учитывая преклонный возраст больного…» Я понимаю, о чем он думает. Врачам мы неинтересны. Их логика проста: чуть раньше или чуть позже — какая в конце концов разница!.. Я не успокаиваюсь.

— А переливание крови могло его спасти?

— Не исключено… Видите ли, в чем дело… покойный Вильбер злоупотреблял лекарствами. Я предупреждал его, как это опасно, но он никого не слушал.

— Да, — соглашаюсь я, — кроме того, он не соблюдал дозировку. Мы сидели за одним столом, и я не раз намекал, что ему следует быть осторожней.

— Весьма прискорбное событие, — заключает Веран.

Должен признаться, что мне жаль беднягу. Я привык к его грубоватым манерам и буду по нему скучать! Но какое же это облегчение, что он больше не сможет болтать языком к месту и не к месту! Воистину своевременная смерть! Мы можем вздохнуть свободно!

21.00.

За ужином мы с Люсиль сидели за столом вдвоем и вынуждены были слушать разглагольствования Габриэля, нашего метрдотеля:

— Какая злосчастная судьба! Сначала мсье Жонкьер, теперь вот мсье Вильбер… Такие любезные господа! Что поделаешь, мы не вечны!

Габриэлю лет пятьдесят, не больше, он может позволить себе подобные фразочки и продолжает с неосознанной жестокостью:

— Рекомендую цыпленка в белом соусе с трюфелями, он сегодня просто восхитителен!

— Какой болван… — шепчет Люсиль, как только надоеда отходит к другому столику.

— Что твой муж?

— Я ему сказала. Он не был знаком с Вильбером, поэтому…

— Теперь мы в безопасности.

В разговоре наступает пауза. Между нами возникла неловкость, даже отчуждение, как будто мы тоже виноваты в смерти Вильбера. Ужин скомкан.

— Когда состоятся похороны? — спрашивает Люсиль.

— Кажется, послезавтра. Как только приедет его сын.

— Вильбер никогда о нем не говорил.

— Он пасынок, и они были не в лучших отношениях.

— Ты все еще намерен занять его комнаты?

— Не думал об этом, но, если мадемуазель де Сен-Мемен согласится, перееду.

Я выхожу из-за стола следом за Люсиль и догоняю ее у лифта. Мы целуемся — без страсти, скорее как родственники. Забудем ли мы когда-нибудь, как Вильбер сказал, стоя в дверях библиотеки: «О, простите…»?

Я должен испытывать облегчение, но чувствую только подавленность. Начинаю обдумывать переезд. Я много месяцев хотел заполучить апартаменты Вильбера, но теперь понимаю, что слишком устал, да и хлопот будет много. Кроме того, придется спать в его постели. Когда ночуешь в отеле, никогда не знаешь, кто занимал номер до тебя. «Казенная» кровать принадлежит всем — и не принадлежит никому. Я не суеверен, и все же… Какие сны приснятся мне на смертном одре Вильбера?

Я неделю не открывал дневник. Со вчерашнего дня живу в квартире Вильбера. Пишу, сидя за его столом, дремлю в его кресле. Передвинул мебель, но это не помогло: я не чувствую себя «у себя» и понимаю, что неприятное ощущение пройдет нескоро.

Похороны Вильбера ничем не отличались от всех предыдущих. Внешний вид его пасынка, длинноволосого парня, не потрудившегося надеть ни галстук, ни пиджак, объясняет, почему отчим не хотел с ним общаться. Этому наследничку не терпелось наложить лапу на имущество усопшего, он в своем праве, но его алчность просто омерзительна. Как и полная бесчувственность. Он с трудом согласился одеться поприличнее. Я купил у него старинный сундук — он теперь стоит справа от окна — и сложил в него часть книг. Вся остальная мебель казенная. Я измотан до предела, пришлось самому перетаскивать из квартиры в квартиру белье, костюмы, личные бумаги, что было нелегко — из-за ноги. Самое трудное позади, остается обжить три комнаты. Другие звуки. Солнце светит по-другому. Я впервые ощущаю аромат сада. Во второй половине дня Люсиль принесла мне розу в вазе с тонким горлышком. Красивый жест… Я напрасно ждал ее в библиотеке. Она не показывается со дня смерти Вильбера. Я как раз занимался перестановкой, когда услышал, что кто-то тихонько скребется в дверь.

— Вот, — сказала она, протягивая мне цветок. — Будешь думать обо мне.

— Войди хоть на минутку.

— Не могу.

Люсиль все время оглядывалась через плечо, наблюдая за коридором, я потянул ее за руку, но она воспротивилась.

— Не нужно, Мишель, прошу тебя. Я ужасно испугалась, когда Вильбер застал нас… Не сейчас… Потом… Мы придумаем, как все устроить наилучшим образом.

Устроим наилучшим образом! Можно подумать, мы рассмотрели все имеющиеся решения. Неужели придется вечно быть начеку, как взломщикам? Я смотрю на розу. Один лепесток плавно опустился на край стола. Символ! Предупреждение! Увядание! Пора в постель.