Валерий Поволяев - Беспредел (Современные криминальные истории)

А Михеев этот шаг сделал легко: он решил, что компаньона пора убирать, и начал действовать. А разные там реминисценции, словесный изюм, рассуждения о душевных терзаниях, ночные страхи и прочее — это не для Михеева. Михеев человек твердый. Он уже разработал план, как стать крутым настоящим «вольным стрелком». Чтобы все снимали перед ним шапки и кланялись в пояс. Но для начала надо убрать Яковлева. Михеев поморщился: «Братец-дегенератец! Покончим с Яковлевым, подумаем, как завоевать телерадиокомпьютерный рынок Смоленска, следом… В общем, понятно, что надо делать. И так — далеко-далеко, вплоть до того, что выставить свою кандидатуру в Государственную думу.»

Сказано — сделано. Но для начала нужна боевая группа. Первым в нее вошел Сергей Рудаков — несовершеннолетний — ему едва исполнилось шестнадцать лет, — но очень воинственный парень, ловкий и загребущий, который ничего из рук не выпускал, вторым — Владимир Науменко, малый тихий, себе на уме, прибывший в Смоленскую область из соседней Беларуси…

Рудаков показался шефу посообразительнее, понапористее, поэтому Михеев поручил руководство группой ему. Науменко не возражал: «Кто платит деньги, тот и танцует девушку». А Михеев уже начал выкладывать деньги: уж коли есть «быки», значит, должно быть и оружие.

Михеев торжественно вручил Рудакову деньги — восемьсот долларов.

— Это на карманную артиллерию.

— На это много не купишь. — Рудаков хоть и деревенский был, но цены на «стволы» знал.

— Но хоть что-то купить можно?

— Два ружья. И сделать из них обрезы.

— Приобретай два ружья и делай обрезы, — согласился Михеев.

Рудаков купил две «ижевки» — хорошие двуствольные ружья, по самое цевье отпилил у них приклады, аккуратно обрезал стволы. Обрезы спрятал в камере хранения железнодорожного вокзала.

— Обрезы пристреляли? — спросил Михеев.

— Нет.

— Возьмите десяток патронов и пристреляйте где-нибудь в лесной чаще!

Глухих мест в смоленских борах много, Рудаков вместе с напарником опробовал «карманную артиллерию» — работала безотказно. О чем Рудаков и доложил шефу.

К этой поре Михеев уже перестал делиться выручкой со своим напарником, ожидал, что тот вот-вот выскажет Михееву все, что он о нем думает, за взрывом последуют объяснения и тогда уже он выскажет Яковлеву все. Это, с одной стороны, снимало с Михеева всякие нравственные и прочие обязательства, мешающие ему все-таки открыто прогнать Олега из общего бизнеса, с другой — давало оправдание некой злости, скопившейся в нем, с третьей — служило катализатором, позволяющим сжиматься мускулам, множить свои силы… В общем, разные причины-поводы придумывал Михеев, подыскивая психологические мотивы оправдания своих действий.

Странное дело, об ответственности — и прежде всего перед законом уголовной, — он в те минуты не думал. Замечу, качество это присуще всем преступникам. А возможность подумать — и желание, — приходит уже потом. Как правило, в камере предварительного заключения.

А Яковлев все не взрывался и не взрывался. Михееву это надоело, и он вызвал к себе Рудакова.

— Ищи машину, чтобы можно было быстро исчезнуть с места… ну, ты сам понимаешь, с какого места, — Михеев выразительно помял пальцами воздух. Деньги на это я дам. Надо срочно убрать одного обмылка.

Рудаков уже знал, о ком идет речь.

— Когда? — облизнув губы, спросил он.

— Сегодня вечером.

— Каков будет гонорар? — Все-таки Рудаков был современным, очень деловым человеком.

— Три тысячи зеленых. На троих — с Науменко и драйвером. Хватит?

Деньги были хорошие. Знакомый водитель — надежный, как считал Рудаков, который не выдаст даже под пыткой, — на примете уже имелся: шлифовщик завода «Электромаш» Сергей Владимирович Абрамов. Машина у него была не то что новенькая, но очень ухоженная, с хорошо отрегулированным двигателем, из тех, что обычно не подводят. Из камеры хранения были извлечены обрезы.

А Олег Яковлев словно бы что-то почувствовал — он не пришел на работу. Этот рядовой факт вызвал в Михееве приступ острой мстительности. Он даже сжал кулаки. Велел Рудакову караулить «дичь» в подъезде.

Тот прокараулил целый день, Яковлев так и не появился. Михееву это только прибавило злости. Он потер руки.

— Никуда от нас этот обмылок не денется. Переношу задание на завтра.

А назавтра Яковлев как ни в чем не бывало появился в магазине, безропотно выполняя все, что велел Михеев, вечером пошел домой. Михеев же остался в магазине: ему пришла мысль насчет алиби, и он решил побыть на рабочем месте часов до десяти. Разложил перед собой бумаги, включил весь свет, чтобы уборщице было удобно обихаживать помещение, налил себе кофе. В этот вечер он много, очень активно звонил, просил перезванивать ему… В общем, Михеев старательно обозначивал себя на рабочем месте с семи до десяти вечера — в то самое время, когда и произошло убийство.

Не учел он, правда, одного — такая старательность может насторожить опытных следователей.

Тем временем Олег Яковлев, выйдя из магазина, направился домой больше идти было некуда, да и не хотелось, если честно, — дома ждала жена, которую он любил, дочка, которую любил еще больше, теща, которая умела так вкусно готовить, что из-за стола не хотелось вставать, так век бы и сидел за тарелкой. За Яковлевым двинулся Науменко — шаг в шаг, с намерением этого лоха обязательно пришить. Не то шеф что-то уж больно нервничает.

Рудаков запрыгнул в «жигуленок» Абрамова и помчался к дому Олега. Машину приказал поставить в проулке и мотор не глушить.

Когда Олег вошел в подъезд, Рудаков вскинул обрез и в упор выстрелил тому в лицо. Выстрел был мощный, с отдачей — Рудакову едва не вывернуло руку, пороховая пыль брызнула в глаза. Голова Олега Яковлева разом превратилась в мясную мешанину. Он умер мгновенно.

Рудаков сунул обрез под плащ, выскочил из подъезда, побежал к машине. Следом за ним, тяжело вскидывая ноги, понесся Науменко. Они почти одновременно влетели в машину Абрамова, Рудаков, грязно выругавшись, крикнул водителю:

— Гони!

Абрамов слышал глухой выстрел и обратил на него внимание: уж больно странный выстрел, будто из-под перины… Не связан ли он как-нибудь с его приятелем?

Но раздумывать было некогда. Абрамов включил скорость и выехал из проулка. Глянул через плечо на Рудакова, спросил беззвучно, одними глазами: «Куда?»

— Гони из города!

Смутная тревога вновь шевельнулась в Абрамове: а вдруг эти ребята и впрямь кого-то шлепнули? Уж больно вид у них взбаламученный…

По дороге в Сафоново, на трассе Москва — Минск, которая, как всякая транспортная река, несет полным-полно разного мусора, Рудаков попросил остановить машину, проворно перескочил через кювет и галопом помчался по свежей пашне в глубину поля. Ушел он далеко, совсем исчез, растворившись в серой предночной мути, — метров восемьсот, наверное, взял, — там выкинул что-то и понесся обратно.