Анатолий Степанов - Скорпионы. Три сонеты Шекспира. Не рисуй черта на стене. Двадцать один день следователя Леонова. Кольт одиннадцатого года

— Да чего ты, Леш? Шуток не понимаешь?

Носов качнулся, стул под ним жалобно заскрипел.

— Мне не до шуток.

— Я вижу. Брось, Леша, так близко к сердцу принимать всякую ерунду. Их всех не пережалеешь. Один в тюрьме или два, какая тебе разница?

— И невиновный тоже?

— Невиновный… — Носов усмехнулся, — у нас невиновный только младенец в зыбке. Сейчас каждый норовит чего-нибудь ухватить. Так что… Не ломай голову. А в общем, если что надо, скажи. Готов другу оказать любую помощь. Имей в виду, я к тебе с открытой душой.

Он откинулся на спинку, положил ногу на ногу и выпалил вдруг:

— Ты ведешь дело Васильевой, — он не спросил, не сказал это утвердительно.

— Васильевой, — тяжело вздохнул Леонов. И тут же быстро добавил:

— Кстати, если ты все знаешь, не слышал случайно, а то я как-то все не доберусь спросить, какую сумму хотели похитить?

Капитан прищурил глаза, взглянул на хозяина:

— Да ты что! Многого хочешь, — сказал он, громко хлопнув по начищенному ботинку. — Это я просто вычислил. Все же сейчас в городе только об этом и говорят. К убийствам как-то, вроде, привыкли, а тут такое… А ты таишься. Ну, ладно. Это так, между нами…

— Ты же знаешь…

— Брось, Леша, очки втирать. Не надо. Лучше вспомни, как мы с тобой Кондратьева брали…

— Было дело, — согласился майор.

Они помолчали. Носов поднялся.

— Ну, я пошел.

Но уходить Носов не торопился. Чувствовалось, — что-то еще не досказал.

— Кстати, — заговорил он снова, — ты уж извини, что лезу в твои дела. Я-то знаю, как тяжело одному. Поэтому кое-чем поинтересовался. Мне кажется, следует присмотреться к бригаде. Без кого-то из них не обошлось. Отдельных типов я знаю. Они давно здесь отираются. Раньше шабашниками были, теперь — кооператоры. Мне года два назад пришлось заниматься по делу директора мебельной. Скажу, тогда много липы было, но кое-что удалось наскрести. Был там один… Спартак, кажется. Да, кстати, на днях мелькнул в окне автобуса. Автобус, вроде, в аэропорт шел. Ну, ладно, а то я тебя с пути сбиваю. Давай, колдуй!.. Или домой? Время-то позднее.

— Домой, — сказал Леонов, посмотрел на часы и стал собирать бумаги.

Леонов добрался домой к вечеру. На улицах стало тише, свежее. Длинные, убегающие вдаль тени пересекали дорогу. В окнах уже зажигались огни.

Засучив рукава, Леонов, принялся возиться на кухне. Аленка радостно бегала вокруг отца, а Вовка, сидя за столом, читал какую-то книгу.

— Пап, а мамочка сюда яички разбивала, — дочка показывала пальцем на разводимую муку.

— И мы это сделаем. Принеси, доча, яичко из холодильника.

Аленка со всех ног бросилась выполнять задание. Почти тут же Леонов услышал, как громко хлопнула дверца холодильника. Он вдруг вспомнил, как захлопнулась за ним дверь автобуса, хотя звук был совсем другой. Что-то беспокоило майора. Автобус… Спартак… Спартак уехал из города?

— Папа, на!

Леонов ласково посмотрел на дочь. Та протягивала ему яйцо.

— А? Ой ты, моя молодчина… Так. Есть. Вовчик! — позвал он сына. — Ты тут помешай. Я сейчас…

— А книга?

— Завтра дочитаешь.

— Да-а… Борька сказал, чтобы я завтра ему отдал.

— Ничего, завтра что-нибудь придумаем.

«Молодец Носов. Это по-товарищески», — отметил про себя Леонов, когда узнал, что Спартака действительно нет в городе.

— Получил какую-то телеграмму и смылся, — сказал Сема.

— Куда?

— А ты что пытаешь, как легавый, куда да куда? Ты, случаем, не из угро?

— Может, и из угро. Тебе-то что? Мне Спартак нужен. Дело есть.

— Так бы и сказал.

Сема сплюнул.

— Эй, Осман, — Сема толкнул лежавшего к ним спиной человека.

— Чэво тэбэ, — не поворачиваясь, грубовато спросил Осман.

— Куда Спартак улизнул? Дело к нему. Завхоз пришел.

Осман поднялся. Откинув нечесаные космы, зыркнул по худощавой фигуре Леонова недобрым взглядом.

— Мэнэ нэ докладывал. Можэ, к бабэ какой ушел. Нэ знаю.

Он зевнул, вытер рот.

— Он в городе или улетел куда? — Леонов так и впился в Османа взглядом.

— Ты чэво пристаешь к чэловеку? Ступай своэй дорогой. Сказал по-русски: нэ знаю.

Он отвернулся и стал удобней устраиваться на старом месте.

— Жаль, — невесело сказал Леонов, — дело пропадет.

Осман на такую наживку не клюнул.

— Жаль, — повторил майор и направился было к выходу, но дверь перед ним внезапно распахнулась, и на пороге появился высокий, с лысым вспотевшим черепом человек. Леонов его знал. Это был заместитель директора по хозяйственным вопросам. Он, к счастью Леонова, не обратил на него никакого внимания.

Эй вы, творцы-молодцы, — заверещал он фальцетом, — а ну, поднимайтесь — и к директору. Досталось мне за вас. — Он большим мятым платком промокнул свой череп.

— А что такое? — Сема исподлобья глянул на начальство.

— Хозяин вчера был? — зам скомкал платок и сунул его в карман.

— Ну, был. — Сема насупился. — А что?

— А то, — зам похлопал еще раз по черепу, удостоверяясь, должно быть, что он сух, — что сегодня он прямо громы и молнии метал. Деньгу, говорит, гребете, а толку нет.

— Нагребли, — съехидничал Сема и подтолкнул Османа.

— Я-то тут при чем, — лысый развел руками. — Начальство…

Они собрались быстро и гурьбой двинулись к выходу. Всунули в петли большой висячий замок, запирать на ключ не стали. Леонов, пропустив их, неторопливо пошел следом. Он задержался на широкой лестнице, посыпанной кое-где опилками, рассматривая мраморные узоры на ступеньках. Ему хорошо было слышно, как громко хлопнула наружная дверь. Вскоре, посмотрев в большое заляпанное известью окно, он увидел, как вся компания подошла к автобусу, ждавшему у дороги, уселась в него и тут же его белая крыша скрылась за деревьями, сплошной стеной росшими вдоль дороги. Леонов постоял в раздумье. По лицу его было видно, что в душе идет какая-то борьба. Потом, махнув рукой, майор еще раз глянул в окно и вернулся назад. В фойе никого не было. Он прислушался. Было тихо. Решительным шагом направился к двери, снял незакрытый замок. Осмотрел комнату. Поиск ничего не дал. Ни обрывков конвертов, никаких бумажных клочков с записями. Только старые пожелтевшие газеты в жирных пятнах. Да, было ради чего рисковать… Попадись он сейчас, как бы ему досталось от Михалыча! Он осторожно выглянул за дверь. В фойе по-прежнему было тихо. Он быстро выскользнул из комнаты, повесил замок на место и торопливо спустился вниз.

Леонов долго в раздумье стоял на некогда широком крыльце, от которого остался фундамент да гора щебня.

«Знает Осман, определенно знает. Не скажет. Чем достать? Может, в лоб? Обвинение? Штурм и сдача? На арапа? Может, пройдет? Сразу так с налета ошарашить… И ты был? А он? Э, нет! Если что, повозиться придется. А сейчас еще и в национализме обвинить могут. Нет, пока нельзя. А все же интересно, куда исчез Спартак? И почему? Следы заметает? Тогда наверняка не домой. А куда? Кавказ большой. А все же, может, попытаться? Его же видели в автобусе, идущем в аэропорт. Надо туда».