Михаил Черненок - Кухтеринские бриллианты. Шаманова гарь

— Книжки — это дело хорошее. И тракторы с машинами вам надо изучать. Вырастете, механизаторами в колхозе станете. Счас, детки, достану вам книжки… — тетка Броня попыталась отодвинуть от прилавка какой-то полный мешок, но, не управившись с ним, позвала Скорпионыча: — Дед Иван, помоги сахар переставить.

Скорпионыч, скрипнув кирзовыми сапогами, зашел за прилавок и без помощи заведующей поднял мешок так легко, будто в нем был не сахар, а вата.

— Ничего себе, пенсионер… — шепнул Сергею на ухо Димка.

Сергей взглядом показал на большущие сапоги Скорпионыча и тоже прошептал:

— Размер сорок пятый растоптанный носит. Вот такие следы возле лодки были, когда в туман Гайдамачиха встречала. Где он тогда на острове глину нашел? Надо было сегодня поискать…

— Нате, детки, глядите, — тетка Броня положила перед мальчишками несколько книжек и повернулась к Скорпионычу, — А ты, дед Иван, не клянчи, не жди, сахару больше не получишь.

— Бронислава, смородины ведро пропадает. Ну, хоть с десяток килограммов… Уж я и так к тебе мылюсь, и этак…

— А ты, дед Иван, мылься не мылься — бриться не придется. Иди домой, иди…

Однако Скорпионыч уходить не собирался. Он только сердито зыркнул на зашушукавшихся было мальчишек, вышел из-за прилавка и прислонился к стене, словно решил во что бы то ни стало выторговать у несговорчивой тетки Брони до зарезу нужный ему сахар. Заведующая «Сельмага» принципиально отвернулась от старика и демонстративно стала нащелкивать костяшками счетов.

— Ну, хоть махры с пяток осьмушек продай, — виноватым голосом попросил дед Глухов.

— Махры хоть ящик бери. Кроме тебя, ее счас никто не покупает. На папиросы колхозники перешли.

Тетка Броня выложила на прилавок несколько пачек махорки, взяла у деда Глухова деньги и снова принялась стучать костяшками счетов. Дед Иван, спрятав махорку в карманы, опять прислонился к стене.

Молчание затянулось ненадолго. Дверь сельмага громко хлопнула. Запнувшись за порог большими, почти как у Скорпионыча, сапогами, в магазин ввалился морщинистый Торчков.

— Здравия желаю, кумпания! — одним залпом бодро выкрикнул он и, по-утиному переваливаясь, подошел к прилавку.

— Здорово, Кумбрык, — лениво ответил дед Иван Глухов. — Похмеляться явился, родимый?

Торчков облокотился на прилавок, повернулся к старику:

— Таперича, дорогой Иван Скорпионыч, ша — этому делу сказал!.. Щас председатель колхоза Игнат Матвеевич товарищ Бирюков такой перцовки влил — без похмелки проветрило, — порылся в одном из карманов, звякнул по прилавку мелочью. — Откупорь-ка, Бронислава, газировочку. Переключаюсь с алкогольных напитков на безалкогольную прохладительную жидкость.

Тетка Броня подала бутылку лимонада, усмехнулась;

— С чегой-то ты так сурово настроился?

Торчков почесал затылок, как будто раздумывал, стоит ли рассказывать, и тут же махнул рукой.

— В вытрезвиловку, Бронислава, в райцентровскую на той неделе попал, а сегодня уже бумагу прислали председателю с описанием моих похождений.

— И чего ж ты там отчебучил?

— В ресторане «Сосновый бор» бушевал, говорят, хлеще, чем Потеряево озеро в непогоду.

— И с чего так раскуражился?

— Шут ее, редьку с квасом, знает. Первый раз в жизни такой зык укусил. Теперь — ша! Поклялся председателю колхоза, что до самой пенсии в рот не возьму. Ни-ни, Бронислава!.. Теперича у меня другой план в жизни наметился. Перво-наперво надо добиться от колхоза пенсии. Мне ж до пенсионного возраста работать осталось кот наплакал…

— Молодые годы в пожарке проспал, а к старости пензию ищешь, — вставил дед Глухов.

— Не бурузди что попало! — окрысился на него Торчков. — Это как посмотреть, кто проспал!.. Я, к примеру, в Отечественную войну от звонка до звонка на племенном заводе кубанцких лошадей ростил. Сам кавалер… ка-ва-ле-рийский генерал по хвамилии… — Торчков потер морщинистый лоб. — Хвамилию не помню, но кады он на завод приезжал выбирать для фронту лошадей, рукой подать возле меня стоял и говорил в полный голос призывающую к победе речь!.. И после победного конца войны я в первый же год явился в родной колхоз для продолжения мирной жизни. — Торчков ядовито прищурился. — А ты, Иван Скорпионыч, в каких местах ошивался в трудные для государства военные годы? И кады ты после войны в Березовку прибыл, а?… Ежели забыл, напомню: ты после войны еще пять лет в тюрьме отсиживал. За какие такие дела, интересно знать, ты в тюрьму попал?…

— Кумбрык!.. — грозно сверкнул глазами Скорпионыч. — Гляди, довякаешься!

— Ну-ну-ну!.. — Торчков помахал перед своим носом пальцем. — Не больно-то хвост поднимай. За хвулиганские выходки и пенсионерам гайки закручивают. Теперича у меня с председателем колхоза, можно сказать, дружба, а колхозная контора, как тебе известно, супротив сельмага находится. Махну в окошко — Игнат Матвеевич тут как тут будет, а сын его Антон Игнатьич в милиции служит…

— Ты меня тюрьмой не попрекай! Я посля тюрьмы двадцать пять лет трудового стажа наработал и по закону вышел на пензию, — прежним тоном оборвал Торчкова дед Глухов.

— И правда, чего это ты Ивану Скорпионычу тюрьму припомнил? — заступилась тетка Броня. — Об этом уж в Березовке никто не помнит…

— Ты слушай, Бронислава, слушай… — Торчков спокойно налил полный стакан лимонада, но пить не стал. — Я об другом теперича хочу сказать: правды люди не любят!.. Вот и Иван Скорпионыч на меня лютой тигрой вызверился, и ты пеной с кипятком взялась. Чего взбеленились-то, будто вас скипидаром мазанули?… Я мужик прямой. Правду-матку в глаза режу. Вот, опять же к примеру, вчерась Гайдамачихе задал такой категорический вопрос: «Куды ты, ведьма старая, из Березовки зашераборилась? Боишься, что из-за колдовских твоих приемов на кладбище не схоронят? Или от золотого запасу один пшик остался?» Дак, ты не поверишь, Бронислава, как она на меня забурлила!.. Ходю свово зубоскалого науськивать стала. Ладно, что мужик я не пужливый…

Услышав о Гайдамачихе, Сергей и Димка навострили уши, даже книжку листать перестали.

— Бронь, ну дак и что мне делать?… — подпирая по-прежнему плечом стену, перебил Торчкова дед Иван Глухов.

Торчков живо схватил с прилавка стакан с лимонадом и участливо протянул старику:

— Хватани-ка вот газировочки, авось, полегшает на душе.

— Подь ты со своей газировкой!.. — хмуро бросил старик. — Я что, по-твоему, похмелку канючу?…

— А чего ж иначе?… — растерялся Торчков. — По себе знаю, кады с утра переложишь, аккурат в это время пора похмеляться.

— Тьфу ты, балабон несчастный! — дед Иван сердито сплюнул.

— Не злись, Иван Скорпионыч, не злись за правду-матку. Хватани газиро… — Торчков словно поперхнулся, изменился в лице и с непостижимой ловкостью, не расплескав ни капли лимонада, сунул полный стакан в карман пиджака.