Array Журнал «Фантастика и детективы» - Фантастика и Детективы, 2013 № 04

А книгу «Окулюс мунди», уже не вступавшую с ним в контакт через внутренние взоры, он благоразумно перепрятал подальше, рассказ же, послуживший началом всей этой истории и вовсе стер. После чего переключился на детективную прозу, с такими, порой, мистически жуткими описаниями баталий на страницах, что у читателей кровь застывала в жилах. Подобных книг он за неполных три года настрочил уже шесть штук, и выходят они на порядок лучше, и расходятся не в пример чаще, нежели прежние творения. Что значит приобретенный опыт.

Джек Финней (Jack Finney)

2 октября 1911 — 14 ноября 1995

На одном из верхних этажей нового Дворца правосудия я нашел номер комнаты, которую искал, и открыл дверь. Миловидная девушка взглянула на меня, оторвавшись от пишущей машинки, и спросила с улыбкой:

— Профессор Вейганд?

Вопрос был задан только для проформы, — она узнала меня с первого взгляда, — и я, улыбнувшись в ответ, кивнул головой, пожалев, что на мне сейчас профессорское одеяние, а не костюм, более подходящий для развлечений в Сан-Франциско.

Девушка сказала:

— Инспектор Айрин говорит по телефону. Подождите его, пожалуйста. Я снова кивнул головой и сел, снисходительно улыбаясь, как и подобает профессору. Мне всегда мешает — несмотря на худощавое, задумчивое лицо истинного научного работника — то, что я несколько моложав для должности ассистента профессора физики в крупном университете. К счастью, я уже в девятнадцать лет приобрел преждевременную седую прядку в волосах, а в университетском городке обычно ношу эти ужасающие, оттопыренные мешками на коленях шерстяные брюки, которые, как принято считать, полагается носить профессорам (хотя большинство из них предпочитает этого не делать). Такого рода одежда, а также круглые, типично профессорские очки в металлической оправе, в которых я, в сущности, не нуждаюсь, — вкупе с заботливо подобранными чудовищными галстуками с дикими сочетаниями ярко-оранжевого, обезьянье-голубого и ядовито-зеленого цветов, — дополняли мой образ, мой «имидж». Это популярное ныне словцо в данном случае означает, что, если вы хотите стать настоящим профессором, вам надо полностью отказаться от внешнего сходства со студентами. Я окинул взглядом небольшую приемную: желтые оштукатуренные стены, большой календарь, ящики с картотекой, письменный столик, пишущая машинка и девушка. Я следил за ней исподлобья, на манер, который перенял у своих наиболее взрослых студенток, изобразив на лице отеческую улыбку на случай, если она поднимет голову и поймает мой взгляд. Впрочем, я хотел только одного: вынуть письмо инспектора и перечитать его еще раз в надежде найти там не замеченный ранее ключ к ответу на вопрос — что ему от меня нужно. Но я испытываю трепет перед полицией — я чувствую себя виновным, даже когда спрашиваю у полицейского дорогу, — а потому подумал, что если начну перечитывать письмо именно сейчас, то выдам свою нервозность, и мисс Конфетка незаметно сигнализирует об этом инспектору.

В сущности, я знал наизусть содержание письма. Это было адресованное в университетский городок официальное вежливое приглашение в три строчки — явиться сюда для встречи с инспектором Мартином О. Айрином: если Вас не затруднит, когда Вам удобно, не будете ли Вы так любезны, пожалуйста, сэр.

Я сидел в приемной, размышляя, что бы он предпринял, если бы я в таком же учтивом стиле отказался; но тут зажужжал зуммер, девушка улыбнулась и сказала:

— Заходите, профессор.

Я поднялся, нервно глотая слюну, открыл дверь и вошел в кабинет инспектора.

Он встал из-за стола медленно и неохотно, словно колебался — не отправить ли меня в скором будущем за решетку?

Протянув руку и глядя на меня подозрительно и без улыбки, он процедил:

— Очень любезно с вашей стороны, что вы пришли.

Я поздоровался и сел у его стола, догадываясь, что могло меня ожидать, откажись я от приглашения инспектора. Он просто-напросто пришел бы в мою аудиторию, защелкнул бы на мне наручники и приволок сюда.

Я вовсе не хочу этим сказать, что у инспектора Айрина было отталкивающее или вообще чем-либо примечательное лицо, оно было вполне заурядным. Столь же заурядны были его темные волосы и простой серый костюм. Он был чуть моложе средних лет, несколько выше и крупнее меня, и по его глазам видно было, что во всей Вселенной его ничто не интересует, кроме службы. У меня сложилось твердое убеждение что, помимо уголовной хроники, он ничего не читает, даже газетные заголовки; что он умен, проницателен, восприимчив и начисто лишен чувства юмора; что он ни с кем не знаком, разве что с другими полицейскими, которые ему также безразличны. Это был ничем не примечательный и все же страшный человек; и я знал, что улыбка у меня получилась вымученной.

Айрин сразу же приступил к делу; чувствовалась, что он больше привык арестовывать людей, чем общаться с ними. Он сказал:

— Мы не можем найти несколько личностей, и я подумал, не окажете ли вы нам помощь?

— Я изобразил на лице вежливое удивление, но он оставил это без внимания. — Один из них работал швейцаром в ресторане Хэринга, вы знаете это заведение, ходите туда много лет. В конце уик-энда он исчез с полной выручкой — около пяти тысяч долларов. Он оставил записку, где написал, что любит ресторан Хэринга и с удовольствием там работал, но десять лет ему недоплачивали жалованье, и теперь, как он полагает, они квиты. У этого парня своеобразное чувство юмора.

— Айрин откинулся в своем вертящемся кресле и бросил на меня хмурый взгляд из-под бровей.

— Мы не можем его найти. Вот уже год, как он исчез, а мы все еще не напали на след.

Я решил, что он ждет от меня ответа, и выпалил первое, что пришло в голову:

— Возможно, он уехал в другой город и сменил фамилию.

Айрин посмотрел на меня удивленно, словно я сморозил еще большую глупость, чем он мог от меня ожидать.

— Это ему не поможет, — сказал он с раздражением.

Мне надоело чувствовать себя запуганным, и я храбро спросил:

— А почему бы и нет?

— Люди воруют не для того, чтобы спрятать добычу навсегда; они крадут деньги, чтобы их тратить. Сейчас он уже истратил эти деньги, думает, что о нем забыли, и снова нашел где-нибудь работу в качестве швейцара.

— Наверное, у меня был скептический вид, потому что Айрин продолжал:

— Разумеется, швейцара, он не сменит профессию. Это все, что он знает, все, что умеет. Помните Джона Кэррэдайна, киноактера? Я видел его когда-то на экране. У него было длиннющее лицо, один сплошной подбородок и челюсть; так вот, они очень похожи.