Ирина Зарубина - Запретное кино

Нет, тут что-то другое. Видно, когда Семашко арестовали, начался торг. Семашко, скорее всего, через адвоката пригрозил, что покажет кассету. Ему стали что-то сулить. Он отказывался, ставки росли. Все это не так быстро делается.

Да, скорее всего это был торг.

И договорились. Таким нехитрым способом — через фиктивное самоубийство — хотели вытащить Семашко. Или пообещали ему, что вытащат. А в последний момент передумали. Надули. Убили, чтоб уж без вариантов.

Ну а Семашко, видно, тоже застраховался на всякий случай. И дал кому-то на воле задание — если со мной что-то случится, показать кассету.

Да, теперь хоть какой-то смысл в этом есть.

Надо будет потом поговорить с адвокатом.

Как ни странно, но с адвокатами разговаривать проще. Одна только угроза лишить права на адвокатскую практику быстренько развязывает их языки. Они знают, что клиентов будет еще немало, а вот профессию они потеряют навсегда.

Скорее всего, Семашко передал кассету этому Шуранову. Ну, с ним пусть теперь Ирина разбирается.

А мне надо еще вот над чем подумать…

— Простите, что вы сказали?

Клавдия подняла голову.

С ней разговаривал продавец.

— Вы что-то сказали? — спросил он.

— Нет.

— Чем интересуетесь?

— Да так, смотрю просто.

Клавдия двинулась к следующему лотку. Там стояла кучка парней и чем-то живо интересовалась.

— Это какая копия? Тряпичная?

— Нет, лазерная, — убежденно говорил продавец. — Видите же, фирма.

— Можно? — протянул руку к кассете один из парней.

Клавдия остановилась.

Остановилась и попятилась.

Попятилась и спряталась за угол палатки.

Она, собственно, и сама не смогла бы объяснить причину своего странного поведения.

Ну и что? Что особенного? На Горбушке бывают все. Почему им нельзя?

Она чувствовала себя по-дурацки. Надо было выйти и поздороваться. Но она протиснулась меж палаток, отошла подальше и стала наблюдать.

Добровольные защитники правопорядка в художественном поселке прошли мимо, о чем-то оживленно беседуя. О чем, Клавдия не слышала, а очень хотела бы.

Поэтому она подошла поближе, но в шуме толпы, галдящей у лотков, слов разобрать было нельзя.

Это паранойя, ругала себя Клавдия. У меня окончательно крыша поехала. Это я всех, кого встречу во второй раз, буду подозревать. Да глупость, ерунда.

Но она шла и шла за парнями, пока те не сели в машину и не укатили.

Она возвращалась, ругая себя на чем свет стоит. Ирина могла показаться в любой момент, а она пошла погулять, показалось ей что-то, видите ли…

Но Ирины еще не было. И Клавдия снова уставилась на лотки.

Кто убил Семашко?

Об этом догадаться нельзя, подумала она. Тут дедукция не поможет. Слишком мало данных. Это мог сделать любой из тридцати пяти сокамерников.

Но это точно не были Горбатов и Чалидзе.

И на том, и на другом слишком мало висит, чтобы совать голову в петлю.

Горбатова, скорее всего, вообще не посадят. Отделается крупным штрафом, а содержание под стражей пойдет в счет срока.

Ну, про Чалидзе и думать не стоит.

У этого давно обрусевшего и даже, если можно так выразиться, омосквиченного грузина заиграла вдруг горская кровь. Вот он и покуражился.

Клавдия оглянулась. Ирина все не шла. Это был неплохой признак — значит, есть контакт, как говорят летчики. За Калашникову Дежкина была спокойна. Та умела постоять за себя, чему Клавдия уже не раз была свидетельницей.

Хотя обстоятельства в жизни бывают разные, а в их жизни особенно, есть вещи, на которые можно опереться в любом человеке. Особенно в Ирине.

А почему только в Ирине? — подумала вдруг Дежкина. Почему только в ней? Господи, как же я раньше не сообразила?! О чем я думала, следователь по особо важным делам. Ну, конечно! Ну ясно же как белый день…

На прикид Ирины, когда она вошла в ДК, никто не обратил внимания. Здесь это называлось — по делу упакована.

Ирина потопталась у лотка с виниловыми дисками — кто их сегодня берет? — и спросила продавца как бы мимоходом:

— Шуру не видел?

Продавец вскинул рассеянный взгляд и пожал плечами:

— Нет.

Поскольку лоток с пластинками был у самого входа, продавец явно не мог пропустить Шуранова.

— Я отойду на минуту, а ты посмотри.

— Куда?

— «Куда». Никуда. Если Шура притащится, скажешь мне.

— А ты его не знаешь, что ли?

— Да я отойду. По делам, понял?

Продавец снова пожал плечами.

— Иди.

Разговор, таким образом, занял полминуты.

Но когда Ирина вышла из ДК, Клавдии нигде не было.

Калашникова растерянно оглянулась — нет.

Клавдию, конечно, не так уж просто заметить в толпе. Никакого яркого прикида. Одета строго, хотя и довольно изящно, отмечала про себя Ирина. У Калашниковой так одеваться почему-то не получалось.

Ирина побрела по рядам, высматривая русую голову Клавдии. Добрела до выхода и вернулась обратно. Клавдии не было.

Ладно, подумала Ирина, переходим в режим автономного плавания.

— Появился Шура? — спросила она у продавца пластинок.

Тот кивнул.

— А куда двинулся, не видел?

— К Бобу, — ответил продавец загадочно, но по слегка заметному кивку головой Ирина поняла, в какую сторону.

Горбатов описал Шуранова, но теперь Ирина понимала, что это описание могло их удовлетворить только в кабинете. «Длинный такой, в коже весь, волосы сзади в косичке, борода лопатой». Здесь каждый второй был с косичкой и с неопрятной бородой.

Ирина решила, что раз Шура здесь такая известная фигура, то надо искать человека в центре внимания.

И действительно, в дальнем углу фойе, где торговали куртками, майками, флагами и прочей рокерской ерундой, она увидела кучку людей, обступивших длинного с косичкой и бородатого.

Шел какой-то полусленговый разговор о «трэше». Ирина пробилась внутрь толпы и тихо сказала:

— Шура.

К ее вовремя скрытому удивлению откликнулся вовсе не человек в центре толпы.

Парень рядом окинул ее с головы до ног быстрым взглядом и спросил:

— А кто его ищет?

Ирина когда-то уже давно открыла для себя закон общения с так называемой современной молодежью. Несколько словечек сленга и набор дежурных реплик из американского кино. Вообще американское плохое кино было здесь негласным эталоном поведения. Манеры героев блокбастеров превращались в идиотские ужимки, подстрочные переводы штатовских острот звучали еще менее по-русски, чем с экрана. И добрая доля английских слов произносилась с варварским рязанским акцентом.

— Ну так кто его ищет? — переспросил парень. И это тоже была реплика из какого-то фильма.

— Дочь моей матери, — в такт ответила Ирина.

— Мамаша постаралась, — оценил ее по достоинству парень.

— Отойдем на минутку, что-то у меня в горле пересохло, — сказала Ирина.