Альбина Нурисламова - Пропавшие в раю

– Сахару должно быть много! Чтоб ложка стояла.

Бред какой-то. Варя никогда не вела себя так… с таким… Маруся никак не могла подобрать нужное слово. Происходящее казалось нелепым фарсом. Может, над ней просто подшучивают? У Маруси внезапно заломило виски. Она прижала к ним пальцы и сморщилась от боли. Мигрень. Этого еще не хватало.

– Угощайся, вкусные пирожки! – тем временем пропела Варвара и, подавая пример, схватила один и впилась зубами в упругое тесто. Пирожок оказался с малиной. По ее подбородку потек густой красный сок. Соседка картинно закатила глаза – мол, божественный вкус, облизнулась и зачавкала с открытым ртом. Видны были куски пережевываемой пищи. Марусю замутило, и она поспешно отвела глаза. «Никогда не обращала внимания, как Варя некрасиво ест. Да она так и не ела!»

– Попробуй тоже, бери, не обижай меня, – с набитым ртом проговорила Варвара.

Маруся заставила себя посмотреть на нее и выдавить улыбку. Варя шумно глотнула, пальцем вытерла очередную алую струйку с подбородка и медленно, тщательно, со всех сторон облизнула палец, сильно высовывая розовый острый язык.

– Вкуснотища! Обожаю вылизывать. И сосать тоже, – промурлыкала Варвара, – а ты?

– Что? – Маруся разинула рот от изумления. Видимо, она не так поняла. Но Варя тут же рассеяла ее сомнения.

– Ладно, не прикидывайся. То самое! – она приблизила свое лицо к Марусиному и произнесла, смакуя каждое слово:

– Я сказала, что люблю сосать у мужиков. Кстати, твой красавчик на балу сам все видел! И, по-моему, ему понравилось.

– Что? – опять сказала Маруся. Она не знала как реагировать, как вести себя, что отвечать. Происходящее напоминало театр абсурда. Все было бессмысленно, неправильно: странное поведение Варвары, ее вульгарные манеры, грязные, неприличные слова. Кто-то из них двоих был не в себе. Может, все это лишь чудится Марусе, точно так же, как мерещился всюду мерзкий карлик? Ей никак не удавалось сконцентрировать внимание, сосредоточиться, к тому же голова болела все сильнее и сильнее.

– «Что-что», – глумливо передразнила Варвара, – расчтокалась! Не пугайся, с Лешкой твоим у меня ничего не было, и быть не могло. Он не мой.

– Не твой, – слабым эхом отозвалась Маруся.

– Да уж и не твой! – грубо бросила Варвара. – Ты только под ногами путаешься почем зря. Шла бы вон, и дело с концом.

Она выразительно мотнула головой в сторону комнаты Алисы и снова издевательски подмигнула. Маруся почувствовала, что волосы зашевелились у нее на затылке. Горло сжал спазм, и она еле слышно прошептала:

– Откуда ты… знаешь?

– Еще бы мне не знать, – со смешком проговорила Варя и шустро схватила очередной пирожок. Все повторилось: хлюпанье, чавканье, жевание, алый ручеек на подбородке, засунутые в рот пальцы. Вдобавок, в два счета расправившись с едой, Варвара громко отрыгнула.

Маруся сидела, мучительно борясь с дурнотой и нарастающей головной болью. Нужно было указать Варваре на дверь или хотя бы встать и выйти самой, но она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, ни тем более повернуть голову или хотя бы прикрыть глаза, чтобы не смотреть на отвратительную трапезу. Варвара же, покончив с пирожком, похвасталась:

– Я вообще многое про тебя знаю, милочка. Например, как ты голову муженьку своему дуришь. Таблеточки-то заветные давно не пьешь, почитай, три с половиной года. А мужу врешь, будто пьешь! Уж так хочется родить да привязать его покрепче. Всех врачей уже обежала, только без толку. Пустая, бесплодная, бесполезная деревяшка. Постарались докторишки-то колхозные, а? Выскребли досуха! – Варвара гнусно захихикала.

У Маруси уже не оставалось сил, чтобы удивляться, возражать, отвечать. Никто не мог знать того, о чем говорила сейчас эта ведьма. Маруся не рассказывала об этом ни единой живой душе, даже родной матери. И все же это была правда, и Варваре эта правда каким-то непостижимым образом была известна. Родить Леше сына было Марусиной заветной мечтой, которая никак не желала сбываться.

– Только зря стараешься. Даром ты Леше не нужна, а уж с прицепом – подавно. У него давно другая, – злорадно выплюнула Варвара.

– Неправда, – беззвучно, одними губами прошептала Маруся. Эти слова, наверняка сказанные только для того, чтобы окончательно добить ее, тем не менее причиняли такие страдания, что и головная боль по сравнению с этим казалась незначительной.

– Совершеннейшая правда, – широко осклабившись, закивала Варвара, – думаешь, где он той ночью был, когда ты в обмороке валялась? От кого под утро вернулся?

Она снова захохотала и потянулась за очередным пирожком. Откусила, принялась жевать. Резко запахло тухлятиной.

– Наконец-то с луком и яйцом попался! – удовлетворенно заключила Варвара.

Маруся была уверена, что ее сейчас вырвет. Головная боль выросла до гигантских размеров. В виски будто вкручивали шурупы. Она ничего вокруг не видела, не понимала, весь мир был – одна сплошная огненная боль.

– А ну, бери, ешь, – приказала Варвара.

Неизвестно почему, против воли, Маруся подчинилась. Как загипнотизированная, превозмогая боль, пронзающую ее от каждого движения, протянула руку к тарелке и послушно взяла лежащий с краю золотистый продолговатый пирожок. Откусила. Тупо посмотрела на красную начинку. Вместо аромата малины в нос ударил характерный густой металлический запах. Как она сразу не догадалась?

– Это же… кровь, – то ли сказала, то ли подумала Маруся.

– А как же! – ухмыльнулась Варвара и, кривляясь, проговорила: – Вкушай плоть и кровь Христову, дочь моя. Не гнушайся!

Маруся содрогнулась от рвотного спазма, попыталась выплюнуть жуткую тошнотворную кашицу, но Варвара бешено заорала, срываясь на визг:

– А ну, глотай! Глотай, кому сказала! – Горло сжалось, Маруся задыхалась, на глазах выступили слезы. Череп изнутри взорвался новой ослепляющей болью, которая казалась во сто крат хуже, и уже в совершенном беспамятстве, не понимая, на каком свете находится, она сделала мучительный глоток.

– Вот и славно, – совершенно другим, деловитым и спокойным, обычным своим голосом произнесла Варвара. Спектакль закончился. Она как-то сразу подтянулась, перестала паясничать, стала собранной и серьезной. Внимательно, изучающе, как врач на приеме, посмотрела Марусе в глаза. Видимо, увиденное ее удовлетворило, и она повторила:

– Вот и славно. Умница. А теперь – доброй ночи, дорогая.

Резко вскинула руку и почти неуловимым, молниеносным движением ткнула указательным пальцем куда-то в середину Марусиного лба. Точечное прикосновение отозвалось легким гулом, головная боль достигла пика и бесследно пропала. В ту же секунду мир вокруг покачнулся, вспыхнул малиновым светом, потом потемнел и пропал. Маруся кулем свалилась со стула.