Валерий Поволяев - Первый в списке на похищение

Еще не хватало, чтобы этот блуд происходил в его квартире – тогда ему будет совсем уж худо, хоть просовывай голову в петлю, а конец веревки перекидывай через крюк, на котором висит люстра, да морским узлом, чтобы ни одна собака не могла разодрать зубами. А уж развязать – тем более.

Большего греха, чем измена жене или мужу в собственном доме, на супружеском ложе, не существует. Нет. Нету. Впрочем, собственные похождения по этой части Белозерцев себе в грех не ставил, и вообще он, как и многие «нью рашенз», словно бы боясь чего-то, начал верить в Бога.

Через несколько минут он понял, что его смутило: мебель была знакома потому, что слишком во многих домах она ныне стоит – покупают-то у одних и тех же торговцев, придерживаясь одного правила – чтобы выглядела эта мебель подороже, побогаче, посолиднее.

В какой дом сегодня ни заглянешь – обязательно увидишь диваны с золотистой либо зеленовато-болотной плюшевой обивкой и глубокие, такого же цвета, мягкие кресла.

«Заместитель» тем временем сдернул с шеи красный платок, аккуратно разгладил его пальцами и положил в сторону, – куда, на что положил, не было видно. Раздеваясь, он продолжал говорить – жаловался Ирине, что его плохо приняли в американском посольстве и не выдали визу на поездку в Штаты.

– Понимаешь, Ириш, – говорил он, и Белозерцев невольно морщился, сдерживая внутренний стон, задаваясь невольным вопросом: ну чего отыскала Ирина в этом морском коньке? – и не находил ответа. И от того, что Белозерцев не находил ответа, ему делалось хуже, казалось, что он не может разгадать какую-то очень простую вещь, тайну, которая для других не является тайной. – Понимаешь, Ириш, американцы слишком много на себя берут, хотя Россию они знают не больше, чем я Антарктиду…

От такой самоуверенности Белозерцеву сделалось еще муторнее. Ну неужели Белозерцев так ничтожен и имеет такие примитивные мозги, что не может раскусить очень простой, с непрочной кожурой орех? От глухой внутренней тоски хоть воем вой или криком кричи – что хочешь, то и делай. Верно говорят, беда не приходит одна. Украли Костика, теперь вот Ирина… Кто будет следующим блюдом? Или что?

А «заместитель» тем временем продолжал жаловаться:

– Раньше у нас был железный занавес, были обкомы, парткомы, секретари, разные комиссии – они делали все, чтобы не выпускать нас за границу – не пущать и все! И не пущали. Один, дескать, носом не вышел, другой рогами, третий подбородком, четвертый верхней губой, пятый зубами, шестой еще чем-то, у седьмого папа торговал при царе Николае паровозами, восьмой свистнул во время войны мешок леденцов, девятый был грешен тем, что на заднице у него сидело слишком много бородавок, и так далее – в общем, от ворот шел крутой поворот. По полной программе. Теперь власть взял Ельцин, думали – легче будет, ан нет, легче не стало – роль секретарей обкомов теперь выполняют клерки из американского посольства. Клерки мужского рода, клерки рода женского… Клерки женского рода, кстати, более жестокие, чем клерки-мужчины. Пол, оказывается, слишком многое определяет, – «заместитель», продолжая говорить, стянул через голову рубашку, аккуратно, будто продавщица в магазине, сложил ее. Он все делал аккуратно, такой у него был характер.

– Что тебя так возмутило, Олежка? – послышался голос Ирины.

«Олежка, – не замедлил с болью отметить Белозерцев, запил услышанное коньяком, – его зовут Олегом, но она уменьшает имя, вон как. Олежка… Ишь ты! Примитивное грубое имя – Олег, и нате – Олежка! – он почувствовал, что вот-вот задохнется, покрутил головой. – Тьфу!»

– Как «что возмутило»? То, что мне не дали визу в Америку.

– У тебя все равно нет денег, Олежка, чтобы поехать туда…

– Ну, на билет я всегда наскребу, а там друзья не дадут пропасть – у меня в Штатах много друзей. Скажи все-таки, Ириш, почему посольские клерки взяли на себя обязанности секретарей обкомов или чего там… райкомов партии? Разве они имеют на это право?

– Не имеют, Олежка!

«С-сука! – мысленно выругался Белозерцев, на шее у него напряглись две крупные жилы. – Ол-лежка» Он вдруг поймал себя на том, что не верит в происходящее, не верит в то, что Ирина сможет ему изменить, он понял, что это неверие будет жить в нем до конца, до той поры, пока все не произойдет. Белозерцев не представлял себе, что будет с ним, если это произойдет. «Это, – горько усмехнулся он, – эт-то… Словно у измены нет названия».

А «заместитель» продолжал занудствовать, он будто бы специально тянул время. Собственно, затяжка и родила в Белозерцеве спасительную мысль о том, что Ирина все-таки не упадет…

– Клерк-баба потребовала, чтобы я принес справку с места работы. Какую, спрашиваю, справку? Да гарантирующую, оказывается, что я не останусь в Америке, не буду там нахлебником. Представляешь? Да нужна мне эта Америка, как щуке зонтик! И какая такая работа может выдать подобную справку, а, Ириш? Да никакая! А еще чем, спрашивает, вы можете доказать, что не собираетесь остаться в Америке? Каково, Ириш?

– Я тебе сочувствую, Олежка! – голос Ирины несколько похолодел – видать, «заместитель» был плохим психологом и слишком затянул свой рассказ – он почему-то не понимал, что Ирине нужно совсем другое.

«С-сука!» – вновь оглушенно помотал головой Белозерцев. Надежда его была напрасной, у Белозерцева не осталось ни одного шанса на то, что Ирина не совершит… в общем, не изменит ему.

– В бетонном отсеке, где выдают визы, – духота, людей набито, как селедок в бочке, все переговоры-разговоры слышит публика – унизительно все это… Очень унизительно! Посетители похожи на кандидатов в зеки, словно бы под следствием находятся, – «заместитель» уже стянул с себя все, остался в узеньких синих плавках, украшенных приметной белой надписью «спиид».

«Спиид… Что бы это значило? Уж не подлая ли болезнь? – поморщился Белозерцев. – Ах, Ирка, ах, сука!»

– Передо мной стояли двое, пара, он и она. Ему – лет восемьдесят, ей – семьдесят пять. В Америке у них дочка, замужем за водителем автобуса, двое внуков, которых они никогда не видели. Просили, умоляли дать им визу – старики все же, внуков хочется посмотреть – не дали. А чем, спрашивают, вы докажете, что не останетесь в Америке? Да старые мы, старые, отвечают, доисторические ископаемые, у нас здесь тоже есть дочки и внуки с внучками есть, их полным-полно – все есть, и дом есть – в общем, нам возвращаться сюда обязательно надо, но вот американских внуков, пока имеются силы, очень хочется повидать. Через год мы их уже не сможем увидеть – старые, нам очень тяжело пересекать океан. Даже на самолете… так и не дали им визу. И мне не дали. И-и-их! – «заместитель» неожиданно сделал в воздухе сложный гимнастический кульбит и почти беззвучно, словно был невесом, опустился на золотистую тахту, затем, взбрыкнув ногами, взлетел вновь. – Ах, как хор-рошо!