Ирина Зарубина - Смерть ходит рядом

— Да пишу уже, пишу, — на этот раз не раздумывал следователь.

Клавдия положила трубку.

Ну что, надо создавать группу, искать эту Кожину. А на это уйдет месяца три, не меньше. Значит, она может спокойно заняться своими текущими делами.

— Здравствуйте еще раз, — распахнул дверь Игорь Порогин. — Ну и погодка. И это весна!

— Обещали похолодание, — пожала плечами Клавдия.

— Вот такое наблюдение, — сказал Игорь, снимая плащ, — все плохое, что они обещают, — сбывается, а все хорошее — никогда.

Игорь сел к столу, искоса поглядел на чайник, словно кот на сметану.

— Горяченький как раз, — сказал Клавдия. — Сам нальешь?

— А как же!

Клавдия снова перечитала заключение экспертов. Ничего Игорь не упустил, а как раз отметил главное — дистанционное управление и часовой механизм. Перестарались.

— Игорек, а можно узнать, кто там у нас пластитом увлекается?

— Запросто.

Игорь уже пил чай, поэтому становился все благодушнее.

— Узнай. Хотя…

— Что?

— Да дело передали Шевкунову.

— Вот так просто?

— Не просто. Мне взамен подсунули вот это.

И Клавдия подвинула к Игорю дело Кожиной.

Тот не спеша раскрыл папку и сказал:

— Это она?

Клавдия еще раз взглянула на фотографию Инны Петровны. Высокий лоб, что у женщин вовсе не означает ум, прямые темные волосы, широко поставленные глаза смотрят прямо и холодно. Скулы немного выдаются, губы сжаты в злую ниточку. На подбородке ямочка, которая весь железный облик проститутки делает каким-то пародийным.

— А я ее знаю, — сказал Игорь. — Она у меня свидетелем проходила по делу «Импэксбанка». И что она натворила?

— Если цветочки — то украла пятьдесят тысяч долларов.

— А если ягодки?

— Убила оперативника и ранила милиционера.

Игорь присвистнул.

— Она что, сдурела?

— Похоже.

— А это точно?

— Милиционер в коме, оперативник убит — куда уж точнее.

— Пф… — издал какой-то странный звук губами Порогин. — Даже в голове не укладывается. У нее ж сын маленький. Три годика. Очень больной.

— И что? — насторожилась Клавдия.

— Да она про него только и говорила. Что-то там с психикой, что ли.

— Так, постой. — Клавдия и себе налила чаю. Беседа становилась интересной, а стало быть, торопиться некуда. — А что там за дело с этим банком?

— Да обычное дело — левые кредиты, нарушения валютных операций.

— Погоди, а проститутка какое отношение к этому банку имела?

— П-проститутка? — даже заикнулся Игорь. — Кто? Она? Какая проститутка? Она у них менеджер по рекламе. Зарплата двенадцать тысяч долларов в месяц.

Теперь уже пришло время заикаться Клавдии.

— Д-двенадцать? И ей этого не хватало?

— Выходит, не хватало.

— И что, банк прикрыли?

— Да нет, не прикрыли. У нас легче армию распустить, чем закрыть банк. Бухгалтера выгнали, гендиректора тоже. Вернули долги, разделались с кредитами.

— А ее? Ее тоже выгнали?

— Не знаю, не думаю.

— Веселая девушка, — сказала Клавдия и еще раз посмотрела на фотографию. И теперь увидела, что сжатые губы и острые скулы делали неубедительным мягкий облик женщины. — Игорек, у тебя сейчас много дел?

— Имеются. Но — подождут.

— Вот спасибо.

— А Калашникову позовем?

— Куда ж без нее? — улыбнулась Клавдия.

Первым делом отправились на квартиру Кожиной. Конечно, найти ее там и не надеялись. Но Клавдия ехала в Крылатское, чтобы на месте разобраться, как все там произошло.

Отчет от следователя районной прокуратуры еще не пришел, но Клавдия и без него догадывалась — два крутых мужика посчитали, что одна женщина ничего им не сделает, наверняка сняли наручники, и ей ничего не стоило выхватить пистолет.

Клавдия уже видела богатые квартиры, чаще всего в них бывала на убийствах. Вот жил человек, копил деньги праведным, а чаще неправедным путем, закупал в квартиру все самое дорогущее, вил свое гнездышко (чаще гнездовище) по последнему слову, а потом приходил какой-нибудь ублюдок — и все. Лежит человек в луже крови, эксперты задирают его одежду, стягивают штаны, деловито ворочают простреленную голову, а он смотрит мертвыми глазами на свое жилье — никакой радости.

Клавдия подозревала, что и при жизни особенной радости у таких людей не было.

Как-то пришлось ей заниматься делом Фанни Каплан. Сколько версий было по поводу этой террористки. Дескать, не она стреляла, дескать, большевики сами решили убрать Ленина. И действительно, полуслепая Каплан вряд ли попала бы в Ленина. Без суда и особого следствия ее расстреляли в подвале у Кремлевской стены. Пистолет коменданта, всадившего ей пулю в затылок, потом лежал в музее революции. Коменданта, естественно, наградили.

Клавдия помнила, как в школе учительница говорила, что дедушка Ленин запретил расстреливать Каплан, что она лечилась с ним чуть ли не в одной палате, горько раскаивалась, а потом работала в Сибири библиотекарем.

Клавдия дотошно проверила все версии — Каплан действительно стреляла в Ленина. И потом сдалась сама. На благородство рассчитывала.

Но не это больше всего потрясло Клавдию. То дело боком зацепило историю потомков Пушкина. Те, что оказались на Западе, разумеется, остались живы. А вот те, что остались в России… Их расстреливали, они мерли с голоду в придорожных канавах, сидели по сталинским лагерям. Если треть из них осталась жива — слава Богу.

Клавдия выложила тогда для себя из фотографий потомков нечто вроде генеалогического древа.

И ахнула.

Красивые дети Пушкина и Натальи Гончаровой родили тоже красивых детей. А потом, в двадцатом веке, что-то случилось. И тонкие лица становились грубыми, умные глаза тупели, гордые осанки сгибались. И это было видно так явно…

Клавдия, конечно, слышала о деградации народа, но никогда в это особенно не верила. А теперь смотрела и ужасалась. Да что же произошло? Неужели просто тяжелая жизнь так изуродовала людей? А потом поняла — нет. Это из людей уходила душа. Ее выбивали, выжигали, вытравляли. И оказалось, что это неразрывно связано — красота и душа. Безо всяких там поэтических метафор, а на уровне грубой генетики.

Вот и про убитых в богатых квартирах Клавдия думала, что мертвые они ничем не отличались от живых — души в них уже давно не было.

Понятых позвали из соседней квартиры — молодых мужа и жену, вскрыли печати и вошли.

И Клавдия остановилась на пороге.

Во-первых, она, конечно, знала, что до них здесь уже побывали с обыском, но и представить не могла, чтобы дом так можно было перевернуть вверх дном. Это было скорее похоже не разгром. Даже кое-где были содраны мягкие поролоновые обои.

А во-вторых, Клавдию удивила прямо-таки спартанская обстановка. Только самое необходимое, даже телевизора не было. Только на полу толстые ковры, которые тоже перевернули. И все равно даже эта небогатая обстановка была приведена в полный хаос.