Ирина Зарубина - Смерть ходит рядом

Инна от неожиданности испуганно посмотрела на Клавдию.

А Клавдия посмотрела на нее.

Мобильник звонил, но Инна его не включала.

— Вы ответите? — вдруг спросила она. — Или отключите. Меня нервирует.

И только тут Клавдия поняла, что мобильник-то не Кожиной, а Ирины.

Клавдия схватила черную «мыльницу» и нажала засветившуюся кнопку.

— Калашникова? — спросил незнакомый голос. — Слышь, где мне Дежкину отыскать?

— Это я, — ответила Клавдия.

— Клавдия Васильевна! — протянул голос. — А я ка-ак раз тебя ищу. Шевкуно-ов.

Тьфу ты! Не узнала. Впрочем, с Шевкуновым они по телефону почти не общались.

— Да, Станислав Сергеевич.

— Ты подъедешь, а то мы труповозку де-ержим.

— Кого?

— Ну, «скорую». Ты где? Подъе-едешь?

— Куда? — медленно спросила Клавдия.

Она сейчас молила Бога, чтобы время вообще остановилось.

Но оно не остановилось.

— Так в па-арк. В Филевский.

— Куда?..

Шевкунов спросил у кого-то:

— Вы Дежкиной сообщали?

Ему что-то ответили.

— Я же проси-ил… — и уже в трубку. — Давай, Клавдия приезжай. Игоря-я твоего Порогина-а…

— Стой, — тихо сказала Клавдия.

Но так, что Инна изо всей силы ударила по тормозам.

Клавдия с минуту сидела неподвижно.

— Все, — сказала наконец, — приехали. Хватит в казаков-разбойников играть. Сейчас поедем в прокуратуру, напишете явку с повинной, а мне с вами заниматься некогда.

— У вас что-то случилось? — спросила Инна.

Клавдия посмотрела на нее. Нет, та не притворялась участливой. Она действительно искренне сопереживала.

«Надо взять себя в руки, — приказала себе Клавдия. — А то меня уже преступники жалеют».

Они стояли в сумерках на обочине скоростного шоссе, по которому с шумом проносились машины. «Фольксваген» даже слегка вздрагивал.

«Или это я дрожу?»

— Вы не понимаете, — сказала Инна. — Я никуда не поеду и никакой явки с повинной не будет. Я ни в чем не виновата.

— Ладно, можно и без явки, — жестко сказала Клавдия. — Ваше дело.

— Вы не понимаете…

— Заводите машину и поехали в Москву, — сквозь зубы проговорила Клавдия. Она готова была сейчас вынуть из кармана пистолет.

Инна демонстративно сунула руки в карманы.

— Вы не хотите меня выслушать. Я думала — вы меня сначала выслушаете. Я прошу вас выслушать меня.

— У меня нет времени слушать ваши душещипательные рассказы о больном сыне.

— Это жестоко, — сказала Кожина.

— Ваш сын жив, а те двое людей мертвы. Это гуманно?

У Инны опять задрожали губы, она готова была сейчас снова расплакаться, но мотнула головой, отгоняя слабость.

— Он вошел следом за нами, — сказала она. — Показал какие-то документы, Савелов как раз проверил.

— Кто?

— Я его не знаю. Такой представительный, солидный. — Спросил, как успехи. Они ему сказали, что отказываются сотрудничать. Тогда он сказал: а вы в ванной посмотрите. Они пошли в ванную. Сначала Савелов, а за ним милиционер. Они вошли, а я осталась в комнате. Потом слышу — бах-бах-ба-бах. Выстрелы. И все. Когда вы спросили про пистолет, я сразу все поняла. Меня хотят убить.

— И странно, что вы живы, — сказала Клавдия зло. Она не верила Инне.

— Я и сама не верю. Услышала выстрелы — поняла: конец. Еще ничего не знала, а уже поняла — конец. И знаете, вся воля куда-то ушла. Вот сижу и жду, когда выйдут и меня застрелят. Даже зажмурилась. А никто не идет. Мне показалось — вечность прошла. И я тогда встала и вышла из дома. Вышла и побежала. И все.

Если бы Инна рассказала, что она убегала под пулями, что за ней гнались, что она чудом спаслась, Клавдия больше не слушала бы ее.

Но Инна рассказала то, что и бывает в жизни. Абсурд.

И Клавдия спросила:

— Где ваш сын? У секретарши? Вы там живете?

Инна покачала головой.

— Я живу дома.

— Ладно, — сказала Клавдия. — Сейчас вы меня отвезете в Филевский парк, а сами поедете домой. Я приду к вам позже. Запишите мне свой адрес.

Игорь уже лежал под простыней. Клавдия не увидела простреленной головы, шеи и груди.

Шевкунов Дежкину не дождался.

Опергруппа тоже заканчивала работу. Ночью искать что-либо было бессмысленно. Поставили оцепление, завтра утром всю территорию прочешут.

Вернулся инструктор с собакой.

— До дороги хороший след был.

Мальчики, которые нашли убитого Игоря, ныли в сторонке:

— Ну можно мы пойдем домой? Ну родители волнуются.

— Отпустите их, — сказала Клавдия. — Показания сняли?

Милиционер кивнул.

Клавдия нарочно хотела выглядеть деловой, иначе она бы потеряла сознание от боли.

— Когда его убили?

— В пять — полшестого.

Как раз в это время он должен был приехать в Крылатское. Значит, там его и встретили.

— Что скажете? — спросила Дежкина эксперта.

— Два выстрела с расстояния и контрольный в голову.

— Убили здесь?

Оперативник закивал.

Как они его могли заманить? А впрочем, мало ли можно найти поводов…

И тут же вспомнила об Ирине. Господи, как она могла забыть.

Попросила рацию, связалась с дежурным по городу и объявила тревогу.

Значит… Значит, теперь будут охотиться за ней.

С мобильника позвонила Малютову.

— Владимир Иванович, надо брать Далматова, — завершила она свой рассказ.

— До завтра не подождет? — спросил Малютов и сам же себе ответил: — Нет, не подождет. Бери его без постановления пока. Завтра выпишу.

Клавдия подозвала ребят из МУРа:

— Домой не торопитесь?

— А есть предложения? — весело ответили здоровяки в кожаных куртках.

— Есть, чисто деловое — надо взять одного гада.

— Стрелять будем? — улыбнулись муровцы.

— Ребята, — сказала Клавдия, — вот этот человек, — она кивнула на носилки, где лежало тело Игоря, — был самым лучшим моим другом.

— Ясно, — серьезно кивнули муровцы.

Больше они не шутили.

К дому Далматова в Медведково подъехали уже часам к одиннадцати. На улицах пусто, окна уже кое-где гасли. Тоска и мрак.

Впрочем, это казалось Клавдии. Ей бы сейчас и самый солнечный день показался ночью.

— Только, пожалуйста, без мата, без битья, спокойно входим и спокойно берем, — попросила Дежкина.

— Это называется — международный стандарт, — улыбнулся было муровец, но тут же спохватился.

— Ничего, — сказала Клавдия. — Пусть будет международный стандарт.

Далматов жил в шестнадцатиэтажном доме на десятом этаже. Подъезд и квартиру нашли быстро.

Клавдия позвонила.

— Кто? — спросил голос следователя за дверью.

— Это Дежкина, откройте.

Дверь распахнулась.

Далматова Клавдия видела первый раз. Черный, широкоскулый, кареглазый, ростом пониже Клавдии.

«Наверное, казах, — подумала Дежкина, — или узбек, хотя какая разница…»

Он был в спортивных штанах и клетчатой, не очень опрятной рубашке навыпуск. Босой.