Ирина Зарубина - Большой заговор

— Ага, Дежкина!

И сбила.

— Ну что? Что?! — разозлилась Клавдия.

— Взносы… — неуверенно попросила Патищева.

— Сказано же было — в зарплату!

— А на экскурсию?..

— Нет. И больше, пожалуйста, во время рабочего дня не подходите ко мне! Вы мешаете работать! Понимаете?!

Клавдия развернулась на каблуках и четким шагом направилась к своему кабинету.

— И не надо на меня кричать! — вслед завелась Патищева, хотя Клавдия вовсе не кричала. — Не на базаре! Тут вам не частная лавочка! Ишь, кричит она!

Клавдия точно так же четко развернулась и пошла на Патищеву.

Та героически выдержала ее угрожающий ход и уже готова была дать любой отпор, хоть моральный, хоть физический, но Клавдия спросила:

— Как вы сказали?

— Не кричите!

— Нет, раньше!

— Не на базаре, — испуганно повторила Патищева. — Это вам не частная лавочка.

— Спасибо. — Клавдия пожала обалдевшей Патищевой руку и счастливая побежала в кабинет. Теперь она вспомнила, что и что ей напоминало.

Ленка прибежала встречать Клавдию к шоссе, на остановку автобуса.

— Ma, ты просто обалдеешь! — начала она без «здрасьте». — Виталька сжег Максовы джинсы.

Виталик был сыном Кожиной. Мальчик с рождения страдал эпилепсией. Собственно из-за него Кожина и стала работать высокооплачиваемой проституткой в борделе Севастьянова.

— Как сжег?

— Очень просто, на костре. Макс сказал, что эти штаны настоящие стэйтсовские, что они вечные. Вот Виталька и решил проверить. Мы вечером на огороде костер развели, а он взял штаны и бросил. Мы так ржали!

— Кто это «мы»?

— Я и Виталька, — уточнила дочь.

Клавдия подумала, что странно было бы, если бы на кремации собственных штанов радовался сын или Федор, тем более Инна Кожина.

— И что тут смешного?

— Не знаю, — пожала плечами Ленка. — Просто.

Клавдии нравилось, что дочь возилась с Виталиком. Она вообще любила детей, что было странно в ее тинейджерском возрасте. Не иначе в педагоги подастся.

— Ну, как вы тут? — задала Клавдия традиционный вопрос, водружая на деревянный стол сумки с продуктами.

Дачники в полном составе встречали ее.

— Иди я тебя поцелую, — сказал Федор и чмокнул жену в щеку.

— Мам, я с тобой в город вернусь, — сообщил Макс.

— Уже выгоняете?

— Не. Ну, когда ты поедешь. У меня дела.

Клавдия поняла, что Федор против возвращения сына в Москву, боится, что один не справится. Хотя чего ему бояться? Все домашние заботы взяла на себя Инна.

— Здравствуйте, Клавдия Васильевна, — улыбалась Кожина, протягивая Клавдии букет полевых цветов. — Ваши так по вас соскучились.

— Ну здравствуй, парень. — Клавдия протянула руку серьезному мальчику с голубыми глазами. Тот важно руку пожал и сказал:

— А у меня ничего не случилось.

Инна закивала, глаза наполнились слезами.

— Правда-правда. За всю неделю ни одного приступа.

— Воздух, — гордо сказал Федор, словно он лично следил за его чистотой и целебностью.

Разговоры Клавдия предложила отложить до послеобеденной фиесты, а сейчас заняться приготовлением пищи и походом на озеро.

— Ура! — закричала Ленка, что относилось, конечно, к озеру, а не к обеду.

Клавдия привезла быстро приготавливаемую еду, поэтому уже через полчаса все сидели за столом и уписывали за обе щеки.

— А Виталька мои джинсы сжег, — сказал, выдавливая из себя улыбку, Макс.

— Да знаю уж я об этом знаменательном событии, — сказала Клавдия. — Сам виноват. Вот растет диалектик. Он все подвергает сомнению, а ты этого не учел.

— Ничего, Максим, вы не волнуйтесь, — сказала Инна. — Я куплю вам такие же джинсы.

— Да ладно, — махнул рукой Макс.

— Вот он все время отказывается, — пожаловалась Инна.

— Давайте быстрее доедайте и пошли купаться, — поторапливала Клавдия. Ей самой не терпелось плюхнуться в воду — после душной Москвы на даче только этого и надо.

К сожалению, сборы заняли куда больше времени, чем даже весь обед.

Федор вздумал заодно половить рыбы к ужину; Ленка постоянно меняла два своих купальника, и ни один ей окончательно не нравился.

Макс сначала взял ласты, потом передумал, потом снова взял и добавил к ним надувную лодку.

Только Инна, Клавдия и Виталик терпеливо ждали, когда все будут готовы.

— Тетя Клава, а вы любите купаться голой? — вдруг спросил Виталик.

Клавдия покраснела. Когда она в шутку говорила о нудистском пляже, то это была для нее очень рискованная шутка. Она и представить себе не могла, что может прилюдно раздеться догола. И не потому, что у нее была плохая фигура. Это вообще не стоило обсуждать. Клавдия никогда не разденется догола.

Разве что при муже.

— Да нет, Виталик, — сказала она как можно легче.

— И я тоже, — обрадовался мальчик. — А мама меня все время заставляет.

— Это очень полезно, — виновато сказала Инна.

— А тогда почему ты сама не раздеваешься?

Инна вздохнула.

— Ну как ему объяснить?

— А маме это не очень полезно. Понимаешь, когда люди взрослеют, им перестает быть полезным то, что было очень полезно в детстве.

— Например?

— Например… Спать по двенадцать часов в сутки. Питаться одним молоком, бегать голыми…

— А-а… — понимающе протянул Виталик. — Так бы сразу и сказали.

На озере было мало народу. Вообще-то дача Дежкиной была не в таком уж захолустье, но дачный поселок тут строили когда-то одни прокурорские работники — Клавдия знала, что обязательно столкнется с кем-нибудь из коллег, — а москвичи, скорее всего, про это озеро и не знали.

Разложились в тенечке, быстро скинули одежду и…

Клавдия не любила банальных сравнений, но сейчас она ничего лучше придумать не могла — заново на свет народилась.

И словно все тайны, подлости, мрачность и грязь тоже смылись этой прохладной водой.

Она заплыла на середину озера и запела.

Вообще-то Клавдия свои чувства проявляла очень скупо. Но тут как не запеть?

Почему-то в голову пришла старая песенка, слов которой она не помнила твердо, знала только кусочек, но получилось:

Клавдия допела и расхохоталась — «на том же месте»! Вот почему эта песенка пришла в голову.

Потом она лежала на солнце, раскинув руки, и загорала, загорала, загорала. Прямо чувствовала, как она покрывается бронзой, как это будет красиво и здорово.

— У вас так хорошо получается с ним говорить, — сказала Инна.

— Ничего, и у вас получится, — открыла глаза Клавдия.

— Да вот, не выходит.

— Инна, вы не обижайтесь. Я сама не очень примерная мать, все работа, работа… Но, знаете, никогда мы не оправдаемся ни перед людьми, ни перед Богом за то, что мало были с нашими детьми.