Елена Михалкова - Пирог из горького миндаля

– Почему это я должен уезжать? Здесь и мой дом тоже. Я родную мать полгода не видел! А я ее люблю, между прочим, и хочу с ней побыть подольше!

– Тогда пусть Тамара уезжает.

– Она моя жена, – отрезал Вениамин. – Останется со мной.

– Тебе ее не жалко? Ей же страшно.

– Что-нибудь придумаю, – пообещал Вениамин.

– Не вздумай отравить собаку. – Татьяна даже вздрогнула, представив, что тогда случится. – Ты понял, Венька? Не вздумай!

– Не собираюсь я его травить! С ума сошла, что ли? Иди, погуляй. Развеяться тебе надо.

Татьяна ушла, но нехорошее предчувствие никуда не исчезло.

Два дня прошли тихо. Тамара даже начала улыбаться Юрию. Вениамин мило подшучивал над тем, что из пасти Гектора вечно течет слюна. Раиса успокоилась.

А на третий день в сад Савельевых забрался шестилетний мальчишка из семейства Загорских. Стоял жаркий полдень. Все укрылись в доме. Бульдог дремал на разрытой прохладной земле. Мальчишка подкрался к Гектору, присел перед ним и дунул бульдогу в нос.

– …Я была в кухне и услышала дикий крик, – сказала Татьяна, не глядя на Макара. – Вы, наверное, знаете, что собак нельзя так будить. Даже самый добродушный пес может спросонья кинуться на человека. А Гектор не был добродушным.

Она помолчала.

– Что случилось с мальчиком? – спросил Илюшин.

– Пес вцепился ему в лицо. Он порвал парнишке обе щеки, но кости остались целы. Врач потом сказал, что это исключительное везение. Прохор оплатил все операции. Но Загорские с тех пор все равно возненавидели нашу семью. При каждом удобном случае мелко пакостили, если не могли по-крупному.

– А что Юрий?

– Он был ошеломлен. Отец с Вениамином надавили на него, и он принял решение усыпить Гектора.

– Почему не отдать в другие руки?

– Юра считал, что бульдог может быть опасен для детей. Он мне так и сказал: «Не хочу брать на себя вину за страдания еще одного ребенка». По-моему, он думал, что Гектор его предал. Юра ведь ему так доверял, так рассчитывал на его миролюбие…

Макар подумал, что хуже циников только идеалисты.

– Гектора усыпили, – продолжала Тамара. – На обратном пути из ветлечебницы Юрий заехал к Загорским, чтобы узнать, как здоровье мальчика. Они люди простые и довольно грубые, так что на него накричали и выгнали.

Илюшин представил, как Юрий, потрясенный смертью собаки, уходит из чужого дома под обвиняющие крики хозяев.

– А потом его догнал брат пострадавшего мальчугана и сказал, что пару недель назад они разговорились с красивой женщиной и та подбила пацана подобраться к псу из дома Савельевых и дунуть ему в морду. Спровоцировала их.

– И описание совпадало с Тамарой, правда?

Татьяна кивнула.

– Когда Юрий вернулся домой, на нем лица не было. Он кричал брату, что это они вдвоем с женой все придумали, чтобы собака показала себя монстром. Вам, кричал, плевать на мальчишку. Лишь бы добиться своего любой ценой. Тварями их обзывал, плакал… Ужасная сцена.

– А что Прохор?

– Пожал плечами. Сказал, что собаку можно завести новую, а ребенка починят. Хотя лично он предпочел бы, чтобы у мальчика остались шрамы. Идиотов, говорит, с детства надо как-то помечать. Тут Юрка заорал, не надо ли как-нибудь помечать сволочей. Схватил стул и пошел на Вениамина. Мы с Раисой завизжали, кинулись на него… Не успели. Прохор сам у него стул вырвал и говорит: у себя дома можешь мебель портить, а мою не надо, она дороже тебя стоит. Юра после этого сразу уехал.

– А Вениамин?

– Остался победителем, конечно, – удивленно отозвалась Татьяна. – Он отвоевал территорию. Выгнал соперника. Тамара клялась, что мальчишка Загорских все выдумал. Но я думаю, она и в самом деле подговорила глупого ребенка испугать бульдога. Мстительный она человек. И расчетливый. Могла и денег ему пообещать. Вот после этого Юрий с Вениамином и не разговаривает. Хотя это так давно случилось.

«И не заговорит, сколько бы лет ни прошло, – подумал Макар. – Для него брат из категории людей перешел в категорию монстров. А эта метаморфоза работает только в одну сторону. Юрий не поверит в перерождение Вениамина, даже если тот начнет ходить по воде и кормить хлебами голодных».

Он задал Татьяне еще несколько вопросов об обстоятельствах убийства, но ничего нового женщина ему не сказала.

Илюшин встал, чтобы попрощаться.

– Вы ничего не хотите у меня спросить?

Татьяна только поджала губы в ответ. Макар, склонив голову набок, заинтересованно посмотрел на нее.

– Вы нам не верите? Мне и Яне?

– Не знаю, – неохотно сказала она после долгого молчания. – Не хочу верить.

– Почему?

– Вы раскапываете старую могилу. Зачем? К чему хорошему это может привести?

Макар усмехнулся.

– У меня нет детей. Но мне казалось, любая мать обрадуется, узнав, что ее ребенок не убийца.

Татьяна подняла на него безмерно усталый взгляд.

– Она убийца. Мы пятнадцать лет существовали с этим знанием. И понемногу приспособились к нему, сжились с ним. Знаете, Яне снились кошмары, она не раз и не два впадала в депрессию… Я наконец подыскала ей хорошего психиатра. Его лечение только начало действовать. И вот вы все ломаете. Думаете, отменив ложь и вытащив правду наружу, сделаете как лучше? Не сделаете. Перелом только что сросся, а вы заново сломали все кости. Прежде Яну терзала мысль, что она убила Павла. Теперь ее будет терзать мысль, что она его не убивала, а лишь безвинно страдала все эти годы. Не знаю, что хуже…

– Вот именно, – кивнул Макар. – Не знаете. И не вам решать.

– У меня нет сил поддерживать мою дочь в преодолении новых проблем, – бесцветным голосом сказала Татьяна. – Я устала. Я больше не могу.

Илюшин многое мог ответить этой женщине. Как говаривал Маугли, у него хватало колючек под языком.

Но он посмотрел на нее внимательнее и заметил то, чего не увидел сразу. Они с дочерью все-таки были неуловимо похожи. Макар вглядывался, пытаясь осознать, в чем же таится сходство, пока вдруг не понял: перед ним была другая версия того же характера. Как если бы маленькая Тишка, в детстве лишенная городских закоулков, шкафов с книжками, своего леса – всего того, что составляло ее счастье, – эта маленькая девочка выросла, но и тогда стала заниматься не тем, чем хотелось, а тем, чем пришлось. Исчез бы прямой, чуть насмешливый взгляд. Брови перестали бы подниматься в веселом недоумении. Губы остались навсегда поджатыми, и лицо приобрело отпечаток длительной борьбы – с другими и самим собой.

«Вот что случается с храбрыми любопытными тишками, если заставить их прожить не свою жизнь».

– Яна вас очень любит, – сказал Макар. – И все, что она делает сейчас, она делает ради вас. Это ваши сломанные кости она пытается срастить заново. Это вам она возвращает вашего настоящего ребенка – ребенка, который никому не причинял зла. У нее все получится. У вас, кстати, тоже в итоге получится, потому что ваша дочь сильная. Она вытащит и вас, и себя. А таблетки тут ни при чем.