Елена Михалкова - Пирог из горького миндаля

– Я верю, что она не убивала Павла Варнавина. – Илюшин перехватил поудобнее полено. – И в то, что это сделал кто-то из домашних. Почему бы и не ты, кстати.

– У меня алиби.

– Неужели?

– Я следил за Вероникой. Она все время плакала… – Алексей спохватился, что говорит лишнее, и замолчал.

– И где она была? – поинтересовался Макар.

– Вечером? В гараже. Она украла мою мышь и играла с ней, посадив ее в клетку.

– Что ты несешь? – не выдержал Илюшин.

Алексей пожал плечами:

– Хочешь верь, хочешь нет. Что ж я поделаю, если так оно и было.

– В общем, алиби у тебя нет. А между тем ты отличный претендент на роль убийцы. Только не вздумай врать, что Пашка тебе нравился! Про историю с малиновкой мне уже рассказали.

– Я его ненавидел, – ровным голосом сказал Савельев. Лицо его белело в полумраке коридора как гипсовая маска. – Он был лживый, прагматичный и очень сообразительный парень. Я бы не назвал его умным. Но у него была звериная хитрость и чутье на людей. Он мастерски нас использовал – и меня, и Тишку. Все сочли нас маленькими ревнивыми сволочами, которые пытаются выместить злость на том, кто больше всех нравится Прохору.

– Но ведь дело было не в Прохоре, правда? – мягко сказал Илюшин.

– Дело было в моем отце. Не будь Пашка сыном его брата, отец взял бы его к нам в дом.

Макар пожал плечами:

– Но у Пашки были свои родители. Вот если бы он убил их, чтобы попасть в семью к богатому дяде Юре, тебе бы стоило беспокоиться. Но это уже сюжет для фильма ужасов.

Савельев неприятно усмехнулся.

– Сюжет для фильма ужасов – это если бы Пашка убил не только их, но и меня. Но знаешь что? – Он подвинулся, освобождая коридор. – Я бы ничуть не удивился, если именно это он и планировал.

Илюшин прошел мимо него, но через несколько шагов остановился и задумчиво глянул на Алексея.

– Ты хорошо помнишь тот июнь?

– Неплохо. А что?

– Вениамин куда-нибудь уезжал?

– В каком смысле? – удивился Алексей. – Ну да, на реку. Только не уезжал, а пешком…

– Нет, я имею в виду, не пропадал ли он надолго из дома? Может, у него были дела в райцентре? Или в Туле?

Алексей помолчал, припоминая. Илюшин чувствовал себя довольно глупо с поленом в руках, но терпеливо ждал. Не просить же Савельева постоять тут, пока он отнесет улику в комнату.

– Вообще-то у меня сохранился дневник, – неохотно начал Савельев.

Илюшин едва не уронил полено.

– Дневник того лета?

– Да.

Макар на секунду потерял самообладание.

– И ты молчал?!

– Зато сейчас говорю! – огрызнулся Алексей. – Это детские записи, в них нет ничего интересующего тебя. Если хочешь знать, я их еще вчера внимательнейшим образом изучил. Надеялся, там будет какая-то подсказка.

– Дай дневник! – потребовал Макар.

– Обойдешься.

– Ты мог чего-то не заметить!

– Придется тебе поверить мне на слово! Дневник не отдам. Но могу еще раз перечитать то, что касается Варнавина.

Илюшин произнес выразительную речь, суть которой сводилась к тому, что никто не сможет использовать записи Лелика с большей пользой, чем он, Макар. Он взывал к родственным чувствам, справедливости и доброте. Бесполезно. Алексей был тверд: он готов отыскать сведения о Вениамине, но не позволит другому человеку лезть в его детские впечатления.

«Что-то там есть еще, – понял Макар. – Какие-то тайны».

И отступил, поняв, что большего не добьется.

Через час Алексей постучался к нему.

– Как ни странно, ты прав, – сказал он, хотя Илюшин ничего не утверждал, а только спрашивал. – У меня почти каждый день мимоходом отмечено, что Вениамин с Тамарой занимаются всякой ерундой. То девчонок взялись учить танцам, то читали друг другу вслух по ролям. Они же артистичные оба. И ленивые. За продуктами не ездили, Раисе не помогали. Кажется, дядюшка считал, что ему все простят за то, что он вырастил для Прохора такого отличного внука.

– Спасибо, – кивнул Макар.

Версия о том, что Савельев взял в сообщники собственного сына, рассыпалась на глазах, как высохший песочный замок.

– Я бы на твоем месте еще Янкиной матери позвонил, – сказал напоследок Алексей. – Она больше всех общалась с Варнавиными.

Сергей приехал ночью. В доме уже все спали или притворялись, что спят.

– Алиби у кого-нибудь есть? – первым делом спросил Бабкин.

– Нет.

– А что есть?

– Орудие неудавшегося убийства и отпечатки пальцев неизвестного происхождения.

Бабкин одним глотком допил остывший сладкий чай из илюшинской чашки и с тоской подумал о содержимом холодильника.

– Ты подозрительно бодрый, – заметил он, глядя как Илюшин ходит кругами по комнате. – Нас едва не лишили клиентки.

– Вряд ли ее планировали убивать. Скорее, хотели оглушить, и это удалось.

– Думаешь, собирались увезти? Или испугать?

– У меня есть одна идея, – туманно сообщил Макар. – Но она пока слишком расплывчатая. Надо, чтобы сформировалась.

Бабкин потер глаза и зевнул. Последние дни сложились в бесконечную череду поездок и разговоров со свидетелями, и больше всего он мечтал свалиться в постель и проспать до самого утра, а лучше до полудня. Но позволить себе такой роскоши во время расследования Сергей не мог. После нападения на Яну Тишко – вдвойне.

– Что с издателем? – спросил Макар.

– Вообще перестал выходить на связь, сволочь. Трубку не берет, на смс не отвечает.

– Ладно, давай разберемся с тем, что у нас есть.

Бабкин посмотрел на отпечатки, снятые Макаром с плафона, перевел взгляд на полено. В мелких складках древесины ему внезапно привиделся Буратино.

– Макар, я сейчас усну, – признался он. – У меня уже глюки. Давай я по дому похожу, чтобы развеяться. А ты пока сверь отпечатки с теми, что у нас в деле. Или ты уже сверил?

– Нет, не успел пока. Иди, патрулируй окрестности.

Сергей вышел, ступая совершенно бесшумно. При своих габаритах он умел передвигаться беззвучно, словно крадущийся кот. Илюшин, который был в два раза легче, много раз пытался ему подражать, но всегда безуспешно.

За окном стояла промозглая октябрьская ночь, и когда Бабкин вышел на крыльцо, она коснулась влажной прохладной ладонью его щеки. Он покурил на крыльце, моментально озяб, зато проснулся. Закрыв за собой дверь, Сергей постоял, прислушиваясь к звукам чужого дома. В детстве, когда он приезжал к бабушке в деревню, они иногда дежурили по ночам – ходили с самодельными колотушками, как сторожа в старину, следя, чтобы не было пожара. Огня в деревне боялись сильнее всего. Вспыхнет, перекинется на другие дома, и не успеешь обернуться, как полдеревни погорельцев.

«Колотушки мне сейчас не хватает».

Бабкин прошел по коридору, заглянул в библиотеку, осмотрел гостиную. Проверил дверь Яны на втором этаже: заперта, как они и договаривались. На эту ночь Илюшин попросил девушку перебраться в свою старую комнату. В спальню Раисы, где она ночевала прежде, можно было забраться через окно, а изображать из себя всю ночь Холмса с Ватсоном, подстерегая преступника, Макар не захотел.