Елена Михалкова - Пирог из горького миндаля

– Ты что-то знаешь, – утвердительно сказал Бабкин. – Выкладывай!

Макар заложил руки за спину и легкомысленно покачался на пятках.

– Когда мы искали свидетелей их похода по Средней Азии, я случайно обнаружил, что у последовательниц Варнавина не все благополучно.

– В каком смысле?

– Он недавно набрал дюжину беременных теток в группу «Чистое дыхание». Они выезжали на природу, в указанное Варнавиным место, где из земли якобы исходит невиданная сила и энергия. И там, на природе, рожали под звуки колокольчиков и шум ближайшей электрички.

– Зачем? – ошеломленно спросил Сергей.

– Чтобы на мать и дитя снизошла благодать, разумеется.

– А Варнавину какой от этого профит?

– Триста тысяч с каждой роженицы.

Сергей и Яна переглянулись.

– Одна из этих бедолаг в августе умерла, – сказал Макар. – От кровопотери в родах. Варнавины не успели довезти ее до больницы. Слишком далеко забрались в поисках экологически чистого места. Так вот, мои маленькие друзья, уголовное дело уже заведено.

– Вывернется! – недоверчиво сказала Яна.

Илюшин усмехнулся, а Бабкин откровенно засмеялся. Смех у него был недобрый, и это ей очень понравилось.

– Что, не вывернется? – с надеждой спросила она.

– Скажем так: мы очень постараемся этому помешать.

– А когда он что-то старается делать, – кивнул Бабкин на напарника, – у него обычно получается.

Яна хотела еще что-то сказать про Варнавина, но вспомнила:

– Как мог следователь принять убитого Федю за Пашку?

– А что должно было навести его на подозрения? – вопросом на вопрос ответил Макар. – Вот мальчик, про которого Варнавины говорят, что это их сын. Нет никаких оснований сомневаться в их словах.

– Но есть же документы… свидетельство о смерти!

– Мне стоило большого труда его найти, – заметил Бабкин.

– А следователь искать и не думал. Не забывай, Прохор приложил все усилия, чтобы дело спустили на тормозах. К тому же Варнавины тысячу раз меняли место жительства. Вот с дедом Феди могли возникнуть сложности. Увезли здорового внука, а потом внезапно сообщают, что он умер! Но старший Игнатов оказался человеком сговорчивым. На их счастье.

– И сколько стоила его сговорчивость? – спросила Яна.

– Он нам не сказал. Думаю, не слишком много. Сумма оказалась вполне посильной для Варнавиных.

– И никто не интересовался, что случилось с его внуком?

– Игнатов объявил, что Федька сбежал. В это все легко поверили. Дед пьет, иногда поколачивает. Отчего бы подростку и не удрать!

Все трое помолчали.

Яна вдруг улыбнулась.

– Знаете, это даже забавно…

– Что забавного? – удивился Бабкин.

– В традиционных сюжетах невинный ягненок под воздействием обстоятельств превращается в убийцу. Со мной случилось ровно наоборот. Я считалась кровожадным волком, а стала безобидной овцой.

Она покачала головой, словно осуждая себя за эту метаморфозу.

– Как ощущения? – Макар пристально взглянул на нее. – Теперь, когда все закончилось?

– Даже не знаю. Я, наверное, за последние двое суток уже устала изумляться. Меня удивляет только…

– Что?

– Нет, это не относится к делу. Меня удивляет, что больше всех на деда оказался похож мальчик, в котором не было ни капли его крови. Мне иногда кажется, что нас всех случайным образом перемешали и раздали друг другу. И нет никаких глубинных связей между кровными родственниками, а только…

В кармане у нее завибрировал телефон.

– Да? – встревоженно сказала Яна, прижав трубку к уху. – Мама? Что случилось?

– Мне показалось, у тебя что-то происходит, – сказала Татьяна так громко и взволнованно, что ее голос услышали и Макар с Сергеем. – У тебя все в порядке? Яна!

– Все хорошо, ты не волнуйся… Честное слово! Здесь просто связь прерывается, это подвал!.. Какой подвал? Для занятий йогой. Нет, мама я не сошла с ума… Мама, нет, я не стою на голове! Подожди, сейчас выйду наружу и все объясню…

Яна пошла к дверям.

– Нет никаких глубинных связей между кровными родственниками, значит, – задумчиво повторил Макар. – Только мать почему-то звонит дочери именно тогда, когда та достоверно узнала о своей невиновности.

Бабкин посмотрел вслед Яне Тишко и засмеялся:

– Она сюда не вернется. Пошли, Макар. Хоть пива выпьем, раз уж нас занесло в Питер.

– На поребрике.

– Лучше в парадной.

– Закусывая курой.

– Пиво – курой? – огорчился Сергей. – Быдло ты бескультурное, Илюшин, вот что я тебе скажу.

Лелик поднялся в мансарду, постоял на пороге комнаты Прохора. Закончив с поисками, Вероника привела все в безупречный порядок. Это его поразило. Он думал, что здесь останутся руины. С нее сталось бы сжечь бумаги, разломать стулья и залить все дымящейся серной кислотой. Пусть бы хоть как-нибудь проявила свой гнев! Она столько лет жила под гнетом ненависти к деду.

Лелик перешагнул порог с чувством, близким к благоговению. Ни пылинки. Она не только разложила все по местам, но и отмыла комнату от въевшейся за столько лет грязи.

Он представил, как она медленно идет вдоль шкафа, ведет мокрой тряпкой по его потрескавшимся от старости темным деревянным панелям, садится на пол, с аккуратностью учительницы складывает в папки разбросанные по полу листы…

И вдруг понял. Это кропотливое возвращение вещей на свои места было штрихом, окончательно замыкающим линию в круг. Когда Вероника впервые оказалась в лаборатории Прохора, здесь царил порядок. И вот теперь она свела все к нему же. Гнев был бы проявлением слабости, признанием, что дед по-прежнему имеет над ней власть. Но теперь это осталось в прошлом. Здесь снова был диктат вещей – но лишь вещей, а не Тульского Зодчего.

Тряпка стирает пыль с книжной полки – и вместе с пылью растворяются годы тревоги и страха. Она стерла прошедшее время и вернула все к исходной точке. Теперь из нее начинался другой путь, и он больше не вел в комнату деда.

Лелик вышел и закрыл за собой дверь. Эта история закончилась.

В доме стояла тишина, глубокая, как вода. Яна уехала, Женька бежала. Похоже, Вероника тоже исчезла, не попрощавшись. Он для нее не больше чем пыль на книжной полке. Символ прошлого, от которого ей не терпелось поскорее избавиться.

Ему почудилось за окном какое-то движение среди деревьев. Лелика ударило внезапной радостью. Если Вероника тут…

Он бросился к двери, распахнул ее и замер. Под облетающей яблоней стоял его отец с чемоданчиком в руке.

– Здравствуй, Алексей, – официально сказал он. – По телефону до тебя не дозвонишься. Я приехал лично узнать, что здесь происходит.

Лелик начал смеяться. Он прислонился к мокрым перилам и хохотал, глядя на отца, сурово взирающего на него через линзы очков.

– Мне не очень понятны причины твоего веселья, – сказал Юрий. – Ты пьян?