Николай Гуданец - Охота на охотника

«Больше ничего не хочешь сказать?» – Вроде бы нет. – «Совсем ничего?» – Да я в полном ажуре. – «Ну смотри»…

Ведь он давал мне шанс, он уже знал про мою самодеятельность, а рижская резидентура положила меня под стекло, утыкав микрофонами и маячками.

Ничего не поправить, обратного хода нет. Я потерял доверие Командора, за это полагается расплачиваться по максимуму. А мой единственный канал инициативной связи – номер горячего телефона в Риге, больше охотнику не полагается ничего. И от рижской резидентуры я могу получить только пулю в лоб. Или в затылок, как повезет.

Алина легонько трогает меня за плечо и показывает блокнотный листок.

«Пробую увидеть, где опасность. Пока не получается».

Я киваю, она откидывается на спинку сиденья, дымя сигаретой, и закрывает глаза.

Наверное, я так и не узнаю, кто именно затеял эту чехарду со слежкой, прослушиванием, убийствами, похищением изумруда, наконец, кто представил дело таким образом, что кругом виноватым оказался один я. И вряд ли поможет ясновидение Алины. Есть лишь одна возможность, последняя отчаянная попытка, но пока я не могу на нее решиться. И потом, чтобы эту попытку предпринять, надо для начала вырваться из Риги.

Миную мост через канал и подруливаю к Дому печати, это серая двадцатиэтажная коробка на левом берегу Даугавы. Сквозь стеклянный тамбур проходим в просторный вестибюль, Алина предъявляет милиционеру свой пропуск и, показывая на меня, говорит: «Он со мной». Оставляем куртки в гардеробе, идем в правое крыло, спускаемся по широкой лестнице на цокольный этаж, где помещается кафе. Пока проходим мимо столиков к стойке, Алина успевает раз пять поздороваться направо и налево. Становимся в очередь.

– Мне так и не удалось ничего увидеть, – говорит она вполголоса. – Только ощущение такое, нехорошее… жуткое.

Она поеживается. Мы стоим рядом в очереди, я смотрю на ее лицо, смотрю в ее сощуренные зеленые глаза, которые умеют видеть незримое. Я должен попытаться спасти хотя бы ее.

Съедаем борщ, шницель с гречкой, пьем кофе. Алина отказалась от мороженого, но себе я взял порцию.

– Подожди меня тут, а я поднимусь в редакцию, – говорит она.

– Лучше я пойду с тобой.

– Но я быстренько.

– Нет, – настаиваю я. – Пойдем вместе.

Из окна ее маленького кабинета на одиннадцатом этаже видно Даугаву, новый и старый мосты, Вецригу с ее колокольнями, видно далеко, вплоть до Пурвциемса и Межциемса с их многоэтажками. Стою у окна и разглядываю город.

– Слушай, тут записка, – говорит она. – Почерк Залетаева. Регина просит срочно позвонить.

Алина снимает трубку, я ловлю и легонько сжимаю ее запястье.

– Прослушивается, – напоминаю я.

– Да, я учту.

– Не говори долго. Засекут, откуда звонишь. Вообще лучше не звонить.

– Надо выяснить, что там стряслось.

– Нашли Янку. Я уверен.

– Тогда тем более, – она встряхивает кудрями и решительно набирает номер.

Присаживаюсь за второй стол, заваленный черновиками, машинописными листками, газетными оттисками, словом, целой горой макулатуры.

– Регина, привет, это я, – говорит Аля. – Ну как ты там? Что? Господи, какой ужас.

Нажав на кнопку выключения микрофона, она сообщает мне:

– Милиция нашла Янку.

В этом я не сомневался. Конечно, Регина позвонила следователю, поставила его на уши и убедила, что надо вскрыть дверь квартриры на Лачплеша.

– Какой ужас, да, нет, какой ужас… – повторяет одно и то же Алина.

Номер засекается минуты за три. Прошло две с половиной. Я привстаю, показываю Алине свои часы, яростно стучу пальцем по стеклу.

– Региночка, я перезвоню, я спешу… Что?.. Хорошо, обязательно ему передам, как только увижу. Обязательно. Пока.

Она кладет трубку. Две минуты сорок секунд. Могли засечь.

– Регина подняла шум, и Янку нашли, – утвердительно говорю я.

– Правильно.

– И еще следователь разыскивает меня. Она ведь это просила передать?

– Тоже правильно. Что делать будем?

– Надо уезжать из Риги, – говорю я. – И поскорей.

– Тогда я пойду к шефу отпрашиваться. Я быстро.

И она скрывается за дверью.

Сижу, прикидываю, как быть дальше. Предположим, удастся улизнуть, закатиться в какую-нибудь глушь, под запасными номерами, там оставить машину и двинуть поездом куда глаза глядят. Что потом? Ищут пожарные, ищет милиция. Ищет «Карат», а уж он искать умеет.

Со всех сторон сплошной шах и мат, а у меня один-единственный секретный козырь на руках. Нету ходу, ходи с бубей. Раз ничего другого не остается, надо пускать в ход заветного туза.

Ведь я знаю то, чего не знает почти никто из агентов «Карата». Знаю то, что мне знать не положено. За одно это мне причитаются две пули и картофельный мешок.

Я знаю, где находится вилла Командора.

Некто юный и лохматый заглядывает в дверь.

– Залетаева нету?

– Нет, – отвечаю я.

Дверь закрывается. Удивительный народ эти журналисты, незнакомый дядя сидит в чужом кабинете, а им хоть бы что.

Звонит телефон, поколебавшись, снимаю трубку.

– Алло, Залетаева можно?

– Его нет.

– А это кто?

– Дед Пыхто, – озлясь, отвечаю по-детдомовски.

– Женька, ты, что ли?

– Нет, это Вася.

– Какой Вася?

– Большой.

– Ну, извините.

Наверно, хорошо быть Залетаевым, сидеть в кабинетике на двоих с исключительно красивым видом из окна. И хотя все Залетаева постоянно ищут, но ищут с благими намерениями. Не то, что меня.

Влетает Алина с какими-то машинописными листками в руках, во рту сигарета.

– Шеф разрешил до понедельника, – говорит она, усаживаясь за свой стол, аккуратный и чистый в отличие от залетаевского. – Наплела ему с три короба. Сейчас вот байку вычитаю, сдам, и можем ехать.

Взяв ручку, она углубляется в чтение, время от времени ставя на левых полях странные зигзагообразные закорючки.

Открывается дверь, и входит рослый, румяный и круглолицый парень, очевидно, Залетаев.

– Привет, Алина, – здоровается он и протягивает мне руку. – Вы ко мне?

– Нет, ко мне, – произносит Алина, вычитывая статью.

– Полный балдеж, я только что из порта, – тараторит Залетаев, снимая куртку-аляску и вешая ее в стенной шкаф. – Два часа там ошивался, наскреб информушечку, больше ни фига, тайна следствия… ты ж понимаешь… Да вы сидите-сидите, ничего…

Последняя фраза относится ко мне – не дожидаясь, пока меня турнут, я выбрался из-за чужого стола и присаживаюсь на стул в углу.

– Алена, курево есть?

– На.

– Ни фига себе, «Кэмел». Спасибо, – он щелкает зажигалкой. – Зато я всех обскакал, никого там не было, ни Балсса, ни Леты, они еще не знают, небось, а мне Крюков из порта позвонил, помнишь Крюкова?

– Не тяни, выкладывай, – просит заинтригованная Алина.

– Да контрабанду там арестовали, контейнер на Гамбург, а внутри товару на миллионы, здоровенный груз наркотика, этого, как его… каннабиса. Ну, ты знаешь – грасс. Марихуана, гашиш. По-русски это называется конопля, но уж больно слово красивое. Каннабис, – мечтательно смакует он. – Экзотика.