Аманда Стивенс - Реставратор

Впервые я увидела призрака в девять лет.

Мы с отцом сгребали листья на кладбище, где папа работал смотрителем уже много лет. Стояла ранняя осень — ещё не слишком прохладная для свитера, — но в тот день стоило солнцу опуститься к горизонту, как в воздухе почувствовался заметный холодок. Лёгкий бриз донёс до меня запах горящего дерева и сосновых игл; поднялся ветер, и стая чёрных птиц взлетела с верхушек деревьев и, точно грозовая туча, заскользила в бледной синеве.

Я поднесла руку к глазам, любуясь полётом птиц. Когда же наконец опустила взгляд, то заметила вдалеке мужчину. Он стоял под поникшими ветвями дуба, зеленовато-золотистый свет, мерцающий в испанском мхе [1] Испанский мох, или тилла́ндсия уснееви́дная — длинное растение с серо-зелёными или серо-голубыми прядями, опоясывающее стволы и кроны крупных деревьев (обычно кипарисов и старых американских дубов), напоминает своим цветом лишайник или мох. Именно это растение придаёт американскому сельскому пейзажу необычный, почти мистический вид, особенно в лунную туманную ночь. , создавал вокруг него сверхъестественный ореол. Тень дерева скрывала незнакомца, и мне на секунду показалось, что это всего лишь мираж.

Но как только свечение исчезло, фигура стала отчётливей, и я даже смогла разглядеть лицо. Мужчина был стар, даже старше моего отца. Его седые волосы ниспадали на воротник пиджака, а взгляд, казалось, горел внутренним огнём.

Мой отец стоял, согнувшись над могилами, и методично счищал граблями лишние листья.

— Не смотри на него, — внезапно прошептал он.

Я удивлённо повернулась.

— Ты тоже его видишь?

— Да, вижу. А теперь возвращайся к работе.

— Но кто это?..

— Я сказал, не смотри на него!

Его резкий окрик застал меня врасплох. Я могу посчитать на пальцах одной руки, сколько раз папа поднимал на меня голос. И оттого, что он закричал на меня без всякого повода, на глаза мгновенно навернулись слезы. Неодобрение отца — единственное, чего я не выносила.

— Амелия.

В его голосе звучало сожаление, а голубые глаза переполняла жалость, — но это я поняла лишь намного позднее.

— Прости, что так резок с тобой, но ты должна делать, как я велю, это очень важно. Не смотри на него, — повторил папа более ласковым тоном, — ни на кого из них.

— Он…

— Да.

Что-то холодное коснулось моей спины, и я смогла лишь потупить взгляд.

— Папа́, — прошептала я. Я всегда так его звала. Не знаю, почему ухватилась за столь старомодное прозвище, но оно ему шло. Отец всегда казался очень старым, хотя ему не было и пятидесяти. Сколько я себя помнила, его обветренное лицо испещряли морщины, напоминая потрескавшуюся грязь пересохшего русла ручья, а плечи сутулились от долгих лет работы над могилами.

Но, несмотря на плохую осанку, папа́ всегда держался с особым достоинством, а в его глазах и улыбке лучилась истинная доброта. Я любила своего отца всеми фибрами своей девятилетней души.

Он и мама были всем моим миром… до того дня.

Я заметила, как дёрнулось папино лицо и его глаза медленно и устало закрылись. Он отложил наши грабли и коснулся моего плеча.

— Давай немного передохнём.

Мы сели на землю спиной к призраку и стали любоваться, как с Низины [2] Низина или Низменность — побережье вдоль юго-восточной части штата Южная Каролина. Находится на Приатлантической низменности. наползает сумрак. Я не переставала дрожать даже при том, что угасающий свет все ещё согревал моё лицо.

— Кто он? — наконец прошептала я, не в силах больше сидеть в тишине.

— Не знаю.

— Почему на него нельзя смотреть? — И тогда я подумала, что ответ папа́ напугает меня больше, чем призрак.

— Ты не захочешь, чтобы он узнал о твоей способности.

— Почему? — Когда он не ответил, я подняла ветку и, проколов ею опавший лист, начала вращать между пальцами, точно вертушку. — Почему, папа́?

— Потому что больше всего на свете мёртвые хотят снова стать частью нашего мира. Они похожи на паразитов: охотятся за нашей энергией, питаются нашим теплом. Если они узнают, что ты их видишь, то пристанут, как чума. Ты никогда от них не избавишься. Твоя жизнь больше никогда не будет тебе принадлежать.

Не знаю, до конца ли я осознала его слова, но картина вечного преследования меня испугала.

— Их не все видят. А для таких, как мы, существуют определённые предосторожности, которые мы должны соблюдать, чтобы защитить себя и окружающих. Первое и самое важное: никогда не выдавай себя мертвецам. Не смотри на них, не говори с ними, не позволяй почувствовать свой страх. Даже когда они прикасаются к тебе.

По спине пробежал холодок.

— Они… прикасаются к нам?

— Иногда.

— И это можно почувствовать?

Папа́ сделал глубокий вдох.

— Да. Это можно почувствовать.

Я выбросила палку и, подтянув колени к груди, крепко их обхватила. Так или иначе, даже в столь юном возрасте я умела внешне оставаться спокойной, хоть в глубине души леденела от ужаса.

— Второе правило, которое ты должна запомнить: никогда не уходи слишком далеко от священной земли.

— Священной земли?

— Древнейшая часть этого кладбища священна. Есть и другие места, где ты будешь в безопасности. Естественные места. Скоро инстинкт приведёт тебя к ним. Ты будешь знать, где и когда искать их.

Я попыталась переварить эту озадачивающую подробность, но в действительности не понимала слов отца, хоть и всегда знала, что старая часть кладбища — особенная.

Расположенное на склоне холма и охраняемое ветвистыми дубами, тенистое и прекрасное кладбище «Розовый холм» было самым безмятежным местом, которое я могла себе вообразить. Оно было закрыто для посещений уже многие годы, и иногда, когда я гуляла по нему в полном одиночестве между пышными зарослями папоротников и длинными занавесями серебристого мха, мне казалось, что покрытые трещинами ангелы — это древесные нимфы и феи, а я их повелительница, королева собственного кладбищенского королевства.

Голос отца вернул меня в реальность.

— Правило номер три. Держись подальше от тех, кого преследуют призраки. Если они найдут тебя, отворачивайся, поскольку они представляют собой ужасную угрозу и им нельзя доверять.

— Есть ещё правила? — спросила я, потому что не знала, что ещё можно сказать.

— Да, но мы поговорим об этом позже. Уже поздно. Лучше вернуться домой прежде, чем мама начнёт волноваться.

— Она их тоже видит?

— Нет. И ты не должна рассказывать ей о случившемся.

— Почему?

— Она не верит в привидений. Подумает, что ты воображаешь. Или сказки выдумываешь.

— Я никогда бы не солгала мама́!

— Знаю. Но произошедшее должно остаться нашей тайной. Когда вырастешь — всё поймёшь. А пока просто старайся следовать этим правилам, и всё будет хорошо. Сможешь?