Галина Романова - Личное дело соблазнительницы

— Так, может, у него и спросить? — Деревни с таким названием Валера не знал. — Как считаешь, а?

— Считаю так же, но… — Охранник снова замялся, покосившись в сторону Валеры с возрастающим сочувствием. — Но проблемка одна есть.

— Какая?

— Уволился он. Пару дней назад и уволился. Надоело, говорит, этих паскуд развозить. — Парень вздохнул и, глянув себе за плечо в сторону двери в гостиную, грязно выругался. — Я тоже чую, последние дни здесь доживаю. Обрыдло до такой степени, что…

Валера его уже почти не слушал. Главное он узнал: Веры Ситцевой сейчас здесь нет, и в последние дни она своим присутствием клуб по интересам не особо радует. И отыскать ее если и можно, то в загородном доме…

— Слушай, друг! — вдруг осенило Валеру, когда он уже двигал к выходу, пришлось даже остановиться и вернуться. — А может, деревня эта Поселки называется, а?

— Точно! Точно Поселки! — обрадовался охранник, шлепнув себя по крепким ляжкам. — Говорю же, чудное название! Вот ведь…

Ну, теперь Валера точно знал, куда надо навострить лыжи. Село Поселки, что изначально задумывалось как садоводческое товарищество или товарищеское садоводчество, бог его знает, как правильно, давно превратилось в поселок городского типа. Инициатива товарищества была задушена на корню и предана забвению, а вместо фруктов, овощей и зелени пошли там плодиться уютные коттеджи и особнячки.

Вот, значит, где решила поселиться Вера Ситцева со своей розовой мечтой идеального мира без мужчин.

Валера быстро вернулся к своей машине, глянул на часы и решил, что для возвращения в отделение время ну совершенно просто не подходящее. А вот для поездки в Поселки самое оно. Кто вел ночной образ жизни, к этому времени уже должен был проснуться. А домоседы лечь еще были не должны. К какой бы категории Ситцева ни относилась, она, скорее всего, бодрствует.

С улицы Грибоедова он повернул в сторону Ленинской площади, плавно перестроился на крайнюю правую полосу и через полчаса выехал за последний блок-пост. Поворот на Поселки должен был быть километров через тридцать. Там еще десяток по грунтовке и…

О чем он будет говорить с Верой Ситцевой, кстати? О чем спрашивать? В чем подозревать? В преступном сговоре с подругой, которая решила укокошить собственного мужа? В убийстве, которое задумали вместе, насмотревшись американского дерьма про однополую любовь и назойливых мужей, ничего в этой любви не понимающих?

О-ох, ох-ох…

Чудные дела твои, господи! Вешенков вон все на Алису Соловьеву пытался спихнуть, а дело-то оказывается…

Так, стоп! Что не понравилось?

Валера занервничал настолько, что непозволительно вильнул влево, заставив идущую в соседнем ряду машину испуганно податься к левой обочине.

Что не понравилось? Что так не понравилось, а?!

Ссорились! Эти две бабы ссорились из-за Алисы. Охранник все слышал, и как ссорились, и как потом Верка бушевала, колотя посуду. А что это может значить?

Что, что, что???

Думай, Валера, думай, черт тебя побери! Это же что-то да значит…

Вешенкову бы позвонить, да некогда. К тому же снова начнет стенать и охать про неподчинение, самовольные, не санкционированные руководством отлучки и про то, что снова молодежь тащит пустышку.

Не будет он Артуру звонить. Доедет к Ситцевой, встанет где-нибудь в укромном месте. Понаблюдает, заодно подумает. Глядишь, что-нибудь да выплывет в его мозгах. Не все же Вешенкову упражняться в дедукции…

Вешенкову было противно и скучно.

Противно смотреть на рассопливившегося Юру, который под давлением фактов, пускай и косвенных, но все же фактов, начал давать показания. Противна была его трусость, желание перевалить всю ответственность на… И валить-то ему особо было не на кого, а он все равно пытался. То Алису затронет, отчего Вешенкову хотелось дать ему по зубам. То Сашку Сизых вплетет, глупого, алчного и неустроенного пьяницу и прогульщика. То на тетку свою начнет всю ответственность перекладывать, которая сбила его с толку, наболтав с три короба про наследство Соловьевой.

А наследство, смешно сказать, весьма призрачное. Весьма! Где-то в рулоне старых чертежей якобы хранились подлинники ценнейших полотен старинных мастеров, привезенных ее дедом в войну из-за границы. И будто бы все это стоило огромного состояния. Только бред все это, бред и вздор. И чертежей этих никто не видел, он же неоднократно Алису прощупывал, пытаясь выведать, не попадалось ли ей на глаза что-нибудь подобное. И не из-за наследства он вовсе все это затевал, а по чувству. По любви, стало быть.

А этот гнусный особист — начальник службы безопасности — все вынюхивал, все придирался. И когда до загса им с Алисой оставалось шага три, не более, решил ей глаза открыть. Ну не скотина!

Пришлось его немного приостановить.

Но он — Юра Стаселько — никого не убивал! Не хотел, вернее. Так получилось просто. Хотел ненадолго нейтрализовать, как вон Антона Матвеева, который прохода Алисе не давал, хотя она ему отказала.

Отвратительным было зрелище! Отвратительным, противным и почти непристойным.

Хорошо, что хотя бы Соловьева всего этого не увидит, а то крест на личной жизни смело бы поставила. Разве после такого оправишься?..

А скучно Артуру Всеволодовичу было оттого, что все вроде бы уже и закончилось. И в этом запутанном и скверном на первый взгляд деле не так уж все и запутанным оказалось, просто…

Просто виделся ему другой финал, совсем другая история, не с таким прозаичным, сильно воняющим алчностью подтекстом.

— Уведите, — кивнул Вешенков повелительно в сторону конвоира, дождался, пока за ними закроется дверь, и тут же принялся набирать Валеру: — Ну, сынок, ответь… Ну, чего же ты?

Валера как сквозь землю провалился. Не позвонил вчера вечером. Не позвонил сегодня. Мало того, не пришел на работу и не ночевал дома. Матушка тут же забила тревогу. Никогда такого за сыном ее не наблюдалось, чтобы он так вот запросто пропал на сутки без звонка и предупреждения.

Вешенков поначалу еще оставался спокойным, но ближе к обеду тоже разнервничался. Не выдержал и позвонил Надежде.

— Слушай, Надь, тут такое дело… Ты куда вчера моего молодого коллегу направила, скажи точнее.

Ему было стыдно ей признаваться, что почти не слушал вечером ее рассказ про визит Валеры. И никогда бы не признался в этом, но сегодня был особый случай.

— Не слушал меня совсем, — ахнула она со счастливым смешком. — Да где уж тебе, если сразу принялся…

Она умолкла, застеснявшись. А Вешенкову тут же кровь в голову саданула.

Ну да, сразу с порога полез к ней целоваться, а потом, не выдержав, и халат с нее потянул. Прямо там же, не сняв с себя пыльных ботинок. Она в тот момент смеялась и как раз говорила ему что-то про Валеру, а разве вспомнишь теперь, что именно.