Галина Романова - Личное дело соблазнительницы

Алиса не пыталась с ним спорить и ругаться. Обещала быть сиделкой? Обещала. Поняла давно, что любит? Поняла. Наделала глупостей, пока к пониманию этому приходила? Наделала.

Повторения не хотелось.

Единственным возражением на этот счет она сочла его недостаточно крепкую физическую форму.

— Тебе же нельзя! — попыталась она его остановить в одну из мучительно запретных для них обоих ночей. — Это может быть опасно!

— Это может быть здорово, дурочка, — еле смог выговорить Матвеев и тут же приказал не оказывать ему сопротивления, поскольку он может пожаловаться на нее своему лечащему врачу.

Возразишь тут?!

Она не возражала. Она все приняла, как есть. И его присутствие в своей жизни. И то, что Антон потихоньку обрастал в ее квартире своими собственными вещами: зубная щетка, тапочки, халат, полотенца, бритвенные принадлежности. Вчера вечером объявился еще и компьютер на маленьком столике в гостиной.

Все принимала и всем была довольна, потихоньку привыкая к нежному, трепетному ощущению долгожданного счастья. Она же его не украла, нет. Ангелина так ей и сказала: не печалься, мол, всем и так было ясно, что Антоша любит и любил только одну женщину — Алису Соловьеву. А что там они успели натворить за то время, пока маялись в догадках, так это время исправит. Оно ведь целительно, время-то…

Сам Матвеев ни разу с тех пор, как появился после больницы в ее квартире, не завел разговора о чувствах. Ни разу ни о чем ее не спросил, ни про Юру, ни про Ингу, ни про то, чем все закончилось. То ли знал, то ли догадывался, то ли не хотел ни того, ни другого.

Алису это тоже устраивало. Она и вопросов-то этих боялась, если честно…

— За окном снег, Антоша, — проговорила Алиса и поежилась. — Холодно, наверное.

Снег завалил все тротуарные дорожки, скамейки, качели. Бессовестно засыпал не успевшие отцвести георгины на дворовой клумбе, и те настырно дыбились поникшими бутонами. Листья на деревьях сразу как-то съежились. И хотя откуда-то сверху с крыши простреливало длинными каплями таяния, было ясно, что теперь уже зима непременно случится.

— Соловьева! — вдруг строго позвал ее Антон. — Ты чего скукожилась вся, не пойму? Дома тепло, я рядом, а ты вся какая-то, будто морозом побитая. В чем дело, не пойму?

— А? — Она обернулась и глянула на него затравленно. — Да нет, ничего. Все в порядке.

— Точно?

— Ну… да, а что? — Она улыбнулась.

Первое время ей все казалось странным, нереальным каким-то, будто происходит все не с ней.

У нее в доме мужчина! Он спит с ней в одной постели. Ест за одним столом. Выскакивает из ванной с недобритой физиономией и ворчит, роняя на пол клочья пены. Говорит с ней, улыбается, даже пытается работать.

Потом она привыкла, и кажется, уже не сможет, если вдруг все станет опять по-прежнему.

Вот… Алиса едва не ахнула, как сдержалась непонятно.

Вот что ее тревожило, оказывается! Она боялась, что все это вдруг раз — и закончится каким-нибудь утром. Он встанет, соберет свои щетки, тапки, полотенца и уйдет…

Нет! Не уйдет! Алиса снова поежилась, будто от холода.

Антоша не уйдет. Ему хорошо с ней, хоть он и не говорит об этом.

А почему не говорит?! Почему?! Ведь как вернулся из больницы, так ни разу не…

— Соловьева, прекрати немедленно!

Матвеев, отодвинув от себя тарелку, забыто ухмыльнулся, намекая на то, что сейчас начнет обо всем догадываться. Давно он этого не делал. Очень давно. Она уже как-то и забывать стала, что он всегда все знает, особенно в тех случаях, когда дело касается ее.

— Что прекратить, Антоша?

— А то и прекратить… — Он почти со старческим кряхтением соизволил все же выбраться из-за стола. Подошел к окну, на ходу обхватив ее за плечи и прижав к себе. — Ну? Что тебя так испугало на улице сегодня, а? Чего ты вся съежилась, будто тебя бить собираются? Ну? Чего там?

— Снег, — прошептала она и потерлась, зажмурившись, своей щекой о его небритую щеку.

— Ну, снег, и чего? — Антон с шумом выдохнул ей прямо в ухо. — Люблю я тебя, люблю, ничего себе придумывать не нужно.

— А я и не придумываю.

— Да ну! Неужели! И сколько ежилась тут возле этого вот подоконника… — Антон сделал еще шаг, обнимая ее крепче. — Столько гадала: любит или не любит, уйдет, когда выздоровеет, или нет?

— А ты?..

— Да не уйду я, Соловьева, не уйду. И смотри у меня вообще… — Его губы нашли ее и нежно коснулись, успев шепнуть: — Смотри, чтобы я не волновался, хотя бы из-за этой ерунды. Мне кажется, что между нами все давно уже сказано и решено. Так ведь? В словах ли дело!

— Не в словах, но… — Алиса шевельнулась, разворачиваясь, и пытливо уставилась в его глаза, которые знала уже тысячу лет, кажется. — Жениться? Жениться ты на мне собираешься или нет, Матвеев?

Он опешил. Он точно опешил от такого наскока и даже не сразу нашелся, что ответить. Потом все же сказал:

— Ну конечно, мы поженимся, Аля! Это для тебя так важно?

— Ага! Очень!

— С чего это вдруг? — Он наморщил лоб, пытаясь что-то понять. Не удалось. — С чего это вдруг такой интерес у тебя к замужеству проснулся, а, Соловьева? Это ведь какой-то подвох? Ты ведь не просто так настаиваешь? Что-то… Что-то мелькает в голове… Черт, не могу вспомнить!

— Да не парься ты так, Матвеев! — Алиса расхохоталась. — Кроме того, что я очень-очень хочу за тебя замуж, я хочу наконец узнать, чем же на самом деле осчастливила меня моя бабка Тамара? Устала уже догадываться, знаешь…