Татьяна Устинова - Мой личный враг

Домой она приехала поздно, измученная всем пережитым, заплаканная и бледная.

- Ужасно устала, - сказала она Филиппу. - И сумку порвала.

Нужно же как-то объяснить сквозную дырку в рюкзаке, пока Филипп сам ее не обнаружил и не спросил, что случилось.

Но Филипп Бовэ не был наивным иностранцем. За свою жизнь он перевидал немало пулевых отверстий и, сунув палец в аккуратную дырочку, спросил себя, за кого принимает его дорогая супруга.

Едва за ней закрылась дверь в ванную, он вытащил телефон и набрал номер.

- Павлик, - сказал он по-русски, - ты можешь мне помочь?

- Ну? - спросила Вика. - И что дальше?

- Ничего, - бодро ответил Андрей. - Все отлично.

- Да ладно, не надо мне свистеть, ты не на летучке. Говори толком, что у тебя с эфиром, что с фильмом этого козла, Вешнепольского! А то что-то все волнуются. Время-то идет...

"Она не дает мне дышать, - с привычным пафосом подумал Андрей. - Просто невозможная баба. Истеричка, шлюха, ведущая - из рук вон плохая, журналист никакой".

И самое главное, что больше всего его бесило, - она получила над ним абсолютную власть, ничем не ограниченную!

Как же это вышло?

Ведь все начиналось так хорошо, так романтично. Он, женатый на Александре Потаповой, как бы позволил себе влюбиться в Вику. Она страдала, требовала, чтобы он развелся... Он тянул и мямлил, а она сулила ему золотые горы, почти умоляла, почти унижалась...

А теперь что? А теперь он, как чеховский герой, вынужден жить с постоянной оглядкой, под неусыпным контролем и присмотром, ничтожный, маленький человечишка, взятый из низов для "облагораживания", которого нужно еще "поднимать до себя"...

То ли дело Александра - смотрела ему в рот, ухаживала и превозносила его. А что теперь?

- Дуся! - повторила Вика нетерпеливо. - Я жду.

Она покачивала ногой в лакированной туфле, на которой вспыхивал и пропадал отблеск огней тысячедолларовой люстры. Андрея это раздражало, но приходилось терпеть. Отчитываться. Служить.

- Я все уладил, - сказал он, морщась. - Фильм делается, к Новому году будет. Я попросил Светку, она его подсунула моей бывшей жене...

- Что?! - вскричала Вика и перестала качать ногой. - Твоей суке?

- Викуш, не сердись, - умоляюще сказал он. - Она не сука, а просто дура. Ей наплели семь бочек арестантов про то, что это имеет огромное значение для спасения Вешнепольского. Ну она и ухватилась за этот фильм. Говорят, из аппаратной сутками не вылезает...

- Ты что, - подозрительно тихим голосом спросила Вика, - видишься с ней?

- Нет, нет... - заспешил Андрей, стараясь потушить разгорающийся скандал. - Не вижусь, конечно. Только иногда встречаю эту ее, Ладу, что ли. Но она меня не видит и не замечает. Отворачивается. Я считаю, это замечательная идея. Если что - после этого фильма мою бывшую на работу точно никто не возьмет!

- Но она там наклеит совсем не то, что нам нужно! - взвизгнула Вика. Ты ублюдок, ты хочешь все дело испортить!..

- Да какая разница, что она там наклеит! - заорал Андрей, не в силах более сдерживаться. - Я потом все переклею... На это нужен день, ну, может, два! А пойдет все, как будто это она собирала. Ты же сама не хотела, чтобы она возвращалась на работу. Ну и успокойся, теперь она никогда не вернется! Все, нет ее, сдохла, пропала, утонула...

- А я-то думала, какого хрена она в "Останкино" таскается... задумчиво проговорила Вика, забыв, что минуту назад чуть не билась в истерике. - Я ей сказала, пусть идет навоз возить, а она все шмыгает и шмыгает, мне девчонки рассказывают.

- Забудь ты о ней, - посоветовал Андрей, притворяясь, что заботится о душевном спокойствии супруги. - Она тебе не противник. И не соперница...

- Еще бы она была мне соперницей, дуся! - язвительно бросила Вика. Нет, это и вправду хорошо задумано - прикрыться ее именем. Ты молодец, Победоносцев. И главное - благородно до невозможности: поставить в программу нечто, сделанное бывшей женой. И хорошо, и умно. Никаких личных претензий, все строго по-деловому... Дай я тебя поцелую, зайка. Мы далеко пойдем, это точно...

Они смачно поцеловались, думая каждый о своем. Но со стороны это выглядело очень мило.

- А Вешнепольский не вернется? - задал Андрей давно мучивший его вопрос.

- Нет, дуська! - игриво воскликнула Вика. - Ну, ты дурачок, ей-богу! Разве ребята, которые это затевали, совсем больные? Не-ет, дуська, они как раз здоровые. Только тебе еще нужно продумать, что сделать потом с твоей сукой. Ну, после эфира. Она ведь такая... непредсказуемая. Еще пойдет доказывать, что кино не ее...

- О боже! - простонал Андрей, бледнея, это не приходило ему в голову.

- Не переживай! - пропела Вика. - Придумаем что-нибудь!

Александре приснился кошмар. В последнее время они часто ей снились. И все очень похожие друг на друга.

В них Филипп почему-то гнался за ней по залу какого-то заброшенного аэропорта, где она должна была встретиться с Иваном и передать ему огромный мешок из-под сахара с напечатанными на нем японскими иероглифами. Мешок этот мешал ей бежать, она все время хотела его бросить, но знала, что нельзя... Потом в нее целился какой-то киллер с лицом Иисуса Христа и грустными глазами, которые говорили, что ему совсем не хочется ее убивать, но придется. Затем она оказывалась под столом в комнате "Новостей", и мусор из корзины сыпался ей на колени, а в щели между столом и полом она видела лакированные ботинки Андрея. Потом Иван тащил ее в машину, и у нее в руке был зажат тот злосчастный пакет с хлебом, из-за которого она тогда вернулась...

Плача, она села в постели.

За окном, за белой пеной кружевных занавесок, было совсем темно. Филипп не любил толстые портьеры, оставшиеся со времен бабы Клавы, и как-то так получилось, что Александра тоже постепенно от них отвыкла, теперь они редко их закрывали.

- Сколько времени? - спросил проснувшийся Филипп.

- Полшестого, - ответила Александра, перегнувшись через него, чтобы взглянуть на будильник. - Спи. Еще целый час можно спать.

- А ты? - спросил Филипп. - Опять что-нибудь приснилось?

"Еще как, - хотелось сказать Александре, - еще как приснилось..." Но она не могла обсуждать с ним свои проблемы. И теперь дело было даже не в том, что он "чужой человек". Просто это стало опасно. Как ни крути, она ничего о нем не знает, кроме того, что он ведет странную жизнь. А от ее молчания в данном случае зависела безопасность Лады, Маши и ее собственная.

Они теперь почти не виделись. По телефону общались ровно двадцать секунд, сообщая друг другу, что живы и здоровы. Лада с Васяткой опять улетела в дальние края, Александра не вылезала с работы, Маша успешно симулировала какую-то сложную болезнь и жила у тетки.

- Алекс, мне не нравится, что ты совсем перестала спать, - сказал Филипп в темноте. Голос у него был холодный. - Может, ты скажешь мне, в чем дело?