Марина Серова - Люблю свою работу

Я вспомнила пьяные признания Сержа и поинтересовалась, давно ли Паша знает это семейство, что-то с трудом верится, что они всегда жили как кошка с собакой. Собакой была, конечно же, Вера. Паша возразил, что Серж, в таком случае, скорее уж не кошка, а кот, тайком лакающий вместо сметаны пиво. А Верка раньше действительно была другой, хотя и ненамного отличалась от себя нынешней.

Но однажды выяснилось, что ее братец, которого считали без вести пропавшим, обосновался в Соединенных Штатах Америки, довольно удачно там устроился и приглашает сестрицу в гости.

Сестрица вернулась из Америки спустя два месяца после своего отъезда, с толстенной пачкой «зелени», двумя чемоданами отпадных шмоток, приятными воспоминаниями и забавной татуировкой на шее. По поводу татуировки она долго отмалчивалась, но однажды призналась, что сделал ее безнадежно влюбленный в русскую красавицу американец японского происхождения, пока эта красавица — Верка то есть — спала сладким сном. В вольном переводе иероглифы означают что-то типа «неудачной» или, если уж совсем по-русски, «несчастной любви». Очевидно, японец хотел оставить своей возлюбленной что-нибудь на вечную память и не придумал ничего более оригинального, как написать о своих возвышенных чувствах прямо на ее шее.

Шея — это еще куда ни шло, — глубокомысленно высказалась я, — но вот интересно, насколько крепко должен спать человек, чтобы не почувствовать, что с ним такое вытворяют. На что Паша, рассмеявшись, ответил, что существует множество различных и вполне доступных средств, способных вызвать крепкий сон, анестезию и еще массу других любопытных состояний. С некоторыми он может поспособствовать, если мне захочется на себе испытать их действие.

Я сказала, что, к сожалению, вынуждена отказаться от столь любопытного предложения, и спросила, уж не с помощью ли «американского брата» Верунчик организовала свою фирму.

Паша пожал плечами.

— Да кто их знает, с чего именно все началось. Но вот, как видишь, братец вернулся на историческую родину, а фирма продолжает здравствовать, и довольно успешно.

Я шутливо поинтересовалась, что именно я должна видеть — процветание фирмы или братца, который вернулся.

Паша хмыкнул:

— И то, и другое. Фирма где, ты знаешь, а вон там, — он кивнул в сторону бассейна, — Веркин братец. Правда, он не родной, а двоюродный.

— Где? — Я изобразила крайнее изумление. — Неужели Виктор?

— Он самый, — довольный произведенным эффектом, Паша счастливо заулыбался.

— Семейный подряд, — пробормотала я. — Слушай, а Жаннетта, случайно, им не родственница?

— А черт их разберет. Знаю только, что Виктор, — «Виктор» Паша выговаривал на французский манер, ставя ударение на втором слоге, — сюда ее пристроил. Поговаривают: она раньше «подорожником» была.

— Кем-кем? — переспросила я растерянно, хотя значение слова «подорожник» в том смысле, в котором его употребил Паша, было мне прекрасно известно. Так называли проституток, которые выискивали клиентов, стоя у обочины дороги.

— О, святая невинность, — сказал Паша с пафосом, отдавая мне честь бокалом с шампанским. — Как-нибудь после объясню, не будем сейчас о грустных сторонах жизни.

— Не будем, — охотно согласилась я. — Хотя любопытно было бы узнать. А у тебя с Верунчиком как отношения? Учитывая… ну, это… твою ориентацию.

— Думаю, как раз благодаря этому, — Пашу здорово рассмешила моя деликатность, — наши отношения уже который год пребывают в устойчиво-дружеском состоянии.

Я честно призналась, что ничегошеньки не поняла из его фразы.

— Откровенно говоря, я тоже не все понимаю, — задумчиво отозвался Паша. — Естественно, я не о своих словах, а об отношении Верунчика ко мне и моим друзьям. С одной стороны, она старается с нами особенно не общаться, а когда общается, все время держится как бы на расстоянии. То и дело в ее манерах проскальзывает пренебрежение, если говорить откровенно, даже брезгливость, хотя она всеми силами старается этого не показывать. В то же время она частенько приглашает меня куда-нибудь, обычно просит прихватить с собой друзей, охотно с ними знакомится, помогает, если у кого какие трудности.

Паша замолчал, и я поспешила оживить любопытный разговор.

— Деньгами, что ли?

— Бывает, что и деньгами. Но, главное, помогает устроиться в жизни. Ты, наверное, догадываешься, что у таких, как я, время от времени возникают разные проблемы, например, с работой. Именно поэтому многие предпочитают жить за чей-нибудь счет, вращаться в мире таких же, как они сами, но не учиться, тем более не устраиваться на работу. Даже самостоятельным бизнесом заниматься сложно, все время приходится иметь дело с «натуралами». А многие из них, знаешь ли, воспринимают нас как белых ворон, откровенно ненавидят и устраивают всякие пакости.

— Да, — согласилась я. — Тебе, можно считать, повезло. Не каждому дан талант, на который в любом обществе спрос имеется.

— Это верно. — В Пашином голосе послышалась ирония, и я взглянула на него удивленно. — Да будет тебе известно, что в «Радугу» я попал благодаря Верунчику. На предыдущей работе у меня возникли кое-какие неурядицы. Я собрался уже было уехать в город, где дышалось бы более свободно, но Верка вцепилась в меня, как репей, что-то там о корнях твердила, о малой родине. А я поостыл и подумал: в самом деле, какая разница, ну и согласился.

— Любопытная история, — пробормотала я, оглядываясь на увлеченно беседующих о чем-то Верунчика и Георгича. — Что-то слабо верится, чтобы эта особа могла испытывать альтруистические порывы, тем более регулярные.

Паша тоже обернулся, посмотрел на свою «благодетельницу» холодным взглядом, медленно сказал:

— Насчет альтруистических порывов я тоже сильно сомневаюсь. Скорее всего, какую-то выгоду она с этого все же имеет, и не обязательно в денежном выражении.

— Ты думаешь, что кто-то оказывает ей услугу, а она за это знакомит его с симпатичным мальчиком?

— Или наоборот, — развил мысль Паша, не обратив никакого внимания на не очень лестную формулировку в адрес своих собратьев. — Она кого-то знакомит, не каждый же может позволить себе открыто заявлять о своих пристрастиях, а человек в ответ оказывает ей определенную услугу.

Какая-то мысль мелькнула в голове, но сформулировать я ее не успела, все силы отдавая тому, чтобы не только внимательно слушать Пашины слова, но и улавливать то, на что Паша только намекал, иногда совершенно неосознанно.

— Мне, собственно говоря, глубоко безразлично, имеет Верка с этого что-то или нет, — заявил он с некоторым сарказмом. — Те, кому она помогла, жизнью довольны. Мне тоже жаловаться не на что. А если какие беды и случаются, то едва ли в этом можно винить Верку.