Марина Серова - Не буди во мне зверя

Но, как я уже говорила, меня обыскивал профессионал.

Да правду сказать, это было и к лучшему, потому что скорее всего я бы не смогла избежать соблазна применить его и тем самым сильно испортила бы себе жизнь, не получив взамен ничего, кроме чувства глубокого удовлетворения.

Откуда-то донеслись звуки музыки, и это означало, что праздник вот-вот начнется.

Перед тем как отправиться на поиски «банкетного зала», — во время экскурсии я обратила внимание на помещение, вполне соответствующее этому названию, — я самым тщательным образом осмотрела свою комнату и оставила несколько простых, но весьма эффективных приспособлений, с помощью которых моментально бы определила, был ли кто в комнате за время моего отсутствия или нет, и если был, то чем он здесь занимался.

В последний момент я подумала, что выгляжу чересчур изысканно для этой гоп-компании, и немного взъерошила себе волосы, но в результате добилась лишь того, что стала совершенно неотразимой.

— Ну и черт с вами, — махнула я рукой и вышла в коридор.

Промискуитет — так, если не ошибаюсь, называют ученые ту стадию неупорядоченных отношений внутри племени, которой придерживались наши далекие предки. Проще говоря — кто с кем попало, в любое время и невзирая на половую принадлежность и родственные связи.

Контингент так называемого научно-исследовательского центра, в котором я оказалась, жил в полном соответствии с этой стадией.

В этом я окончательно убедилась уже через час-полтора.

Началось все довольно чинно, во всяком случае, внешне сотрудники напоминали теперь скорее работников преуспевающей фирмы, чем обкурившихся хиппи.

Но через полчаса всю их благопристойность как корова языком слизнула. А обилие горячительных напитков на столе сильно этому способствовало.

Губошлеп не смог по какой-то причине появиться к началу застолья и зашел в зал, когда праздник был в самом разгаре. И его появление произвело чудо.

Пьяные протрезвели, а полуобнаженные наскоро помогли друг другу отыскать недостающие предметы туалета.

Громкая музыка сменилась тихой и торжественной, а рядом с Губошлепом тут же оказались две самые эффектные девицы, добровольно взявшие на себя обязанности официанток, а лучше сказать — прислужниц.

Хозяин пребывал в добром расположении духа и с великодушной улыбкой взирал на своих подчиненных.

Когда ему налили бокал шампанского, он сделал еле заметный жест, и в тот же миг музыка замолкла совсем, а за столом воцарилось гробовое молчание.

Хозяин пожелал произнести пару слов.

— Я хочу с некоторым запозданием представить вам человека, — прочистив горло, произнес он, — с которым судьба свела меня много лет назад.

И все взоры вслед за хозяином послушно обратились в мою сторону.

— Я бы хотел, чтобы Юля обрела в нашем доме покой, которого ей так недоставало в прежней жизни. А в вашем лице — любящую семью. В нашей семье нет и не должно быть нелюбимых детей. Но в каждой семье, — иронически прищурился он, — всегда были и будут любимчики. — Он посмотрел на меня и добавил: — Думаю, Юлечка со временем заслужит это звание, сохранив свое обаяние и красоту на долгие годы…

Он поднял бокал и подмигнул мне с озорным видом.

— И станет украшением нашего и без того прекрасного цветника, — закончил он свой экспромт, залпом осушил бокал и далеко не отеческим жестом прижал к себе одну из оказавшихся рядом прислужниц.

Стол одобрительно загудел, а осчастливленная таким образом девица с вызовом посмотрела на меня.

Только сейчас я окончательно поняла, что за судьба была мне уготовлена Губошлепом.

«А я-то предполагала, что он видит меня единственной и неповторимой… — подумала я, покачав головой. — А оказалось, что мне предназначено лишь место в гареме… Зачем же ему это нужно? Или таким образом он решил убить сразу двух зайцев — нейтрализовать серьезного противника и получить новую наложницу?

А может быть, та обида, которую я нанесла ему в юности, не дает ему покоя до сих пор? А со временем превратилась в настоящий комплекс?»

Как бы то ни было, теперь я уже не питала никаких иллюзий по поводу своих перспектив, хотя и прежде они не представлялись мне чересчур радужными.

Но, как выяснилось, я еще не понимала, куда я попала, и вечер в этом смысле подарил мне бесценную информацию.

Выпив несколько бокалов, Губошлеп развязной походкой подошел ко мне и повел себя настолько самоуверенно, будто проснулся сегодня в моей постели.

Нет, он не позволял себе лишнего, но говорил комплименты, подливал вина, не сводил с меня глаз — одним словом, ухаживал, как принято было называть эти действия у наших бабушек.

Время от времени я ловила на себе взгляд длинноногой брюнетки, который еще днем показался мне не слишком ласковым, теперь же я прочитала в нем желание моей немедленной смерти.

Я не преувеличиваю. Кроме того, экстрасенсы не совсем обычные люди, и их желания, тем более страсти, действуют иной раз эффективнее холодного оружия. Я физически чувствовала ее ненависть, и меня начинало это беспокоить.

Мне вспомнилась древняя китайская казнь. Осужденного сажали в центр круга, а по окружности садились его «палачи». У них не было никакого оружия, они вообще не прикасались к своей жертве. А просто думали про него всякие неприятные вещи, и за несколько часов человек погибал в страшных мучениях.

Губошлеп не замечал этого по той простой причине, что ему сейчас было не до того. Он вообще ничего не видел, кроме моего тела под полупрозрачным платьем, а жаловаться ему я не хотела. Таким образом я попросила бы его о защите, попала бы под его покровительство.

А я предпочитала страдать или даже погибнуть, но не унизиться до просьбы о помощи у этого подонка.

Но в этот момент моя «соперница» допустила ошибку. Вместо того чтобы продолжать свои «чары», она решилась на банальный бабский поступок, окончательно одурев от ревности.

Она подошла к нам и будто случайно опрокинула мне на платье полный соусник жирного белого соуса. Видимо, ей было известно, откуда у меня это платье, и один его вид выводил ее из себя.

Утром она сделала так, что я спустила в унитаз завтрак, которым меня угостил Губошлеп, теперь объектом ее ненависти стал его подарок.

— Ой, извини, — змеиной улыбкой обожгла она меня и собиралась удалиться восвояси, но в это время рядом со мной раздался рев.

Обернувшись на звук, я не сразу узнала Губошлепа. Лицо его дергалось и покрылось белыми пятнами, а рука сжала скатерть и тащила ее на себя.

Посуда падала на пол и разбивалась, но он этого не замечал.

— Жанна, — гаркнул он так, что все присутствующие вздрогнули, и добавил тихо-тихо: — Подойди ко мне.