Марина Серова - Стоит только захотеть...

Пройдя два пролета, я остановилась. Возле незастекленного окна стоял молодой человек в строгом черном костюме и накинутой сверху очень дорогой кожаной куртке, у его ног к стене был прислонен автомат Калашникова.

Молодой человек не видел меня, он сосредоточенно раскуривал сигарету. Очевидно, это был один из людей Койота, дожидавшийся сигнала от Макарова, — позиция, которую он занял, была очень удобна. Из этого окна прекрасно просматривалась вся площадка.

Стараясь не шуметь, я вытащила из кармана пистолет со снотворными иглами.

Молодой человек раскурил сигарету и с удовольствием затянулся. Осторожно выпустив струю дыма, он хотел было затянуться еще раз, но, вздрогнув, выронил сигарету и дотронулся до шеи — там торчала игла. Я метнулась к молодому человеку, который уже закатил глаза и стал падать, подхватила его и аккуратно опустила на пол.

Хорошая штука этот мой пистолетик — и работает бесшумно, и снотворное действует практически мгновенно.

Посмотрев на часы, я выглянула в окно. Было уже половина первого, — а встреча, надо думать, стремительно близилась к завершению — Осокин, отстранившись от арматурной решетки, со сжатыми кулаками подступал к пятившемуся Макарову, камуфляжники настороженно ворочали стволами своих автоматов, не зная, что им делать.

— Успокойся! Успокойся! — кричал Макаров. — Мы хотели спокойно все обсудить и… А так, дорогой друг, добром все не кончится…

— Да пошел ты! — немедленно получил он в ответ. — Не верю я тебе! Вообще никому не верю! Оставь меня в покое! Какого черта… Ты можешь сказать: Света жива или нет?

— Конечно, жива! — поспешно проговорил Макаров и остановился.

Остановился и Осокин; тяжело дыша, он опустил руки.

— Тогда скажи… — начал Осокин, поднимая на Макарова глаза, и осекся.

Макаров шагнул к нему. Осокин дернулся, словно от удара, но не отступил. Голова Осокина начала трястись, будто от огромного, нечеловеческого напряжения. Макаров подошел уже вплотную к Осокину. Камуфляжники за спиной Макарова переглянулись и опустили стволы своих автоматов.

Мне показалось, будто отчетливо щелкнул замок захлопнувшегося капкана.

Макаров застал врасплох своего противника и теперь получил преимущество. Осокин все еще сопротивлялся, но ясно было, что долго он не продержится и вот-вот…

Я вытащила свой «магнум» и навела его на ближайшего ко мне автоматчика. Я могла бы застрелить Макарова, но посчитала, что для ребят из службы внешней разведки он живой будет гораздо полезнее, чем мертвый. К тому же — у меня удобная позиция для стрельбы — я могла убить Макарова в любой момент.

Бах! — и один из парней в камуфляже, вопя, полетел на землю. Я прострелила ему плечо и, кажется, угодила в кость. Такая рана довольно болезненна.

Макаров отшатнулся от Осокина, а Сергей, сжав ладонями виски, обессиленно опустился на землю.

— Кто стрелял?! — заорал Макаров. — Кто?..

Автоматчики только озирались по сторонам, испуганно припадая к земле.

Я подстрелила еще одного — раздробила ему кисть правой руки — стрелять он уже не сможет, по крайней мере, сегодня.

— На землю! — закричал Макаров.

Он бросился куда-то в сторону. Автоматчики залегли за ближайшей кучей битого кирпича. Одного из них я могла достать, но пока не стала этого делать. Интересно, куда подевался Макаров? Кажется, это он кричит, там…

Я метнулась к другому краю окна, снова осторожно выглянула — и увидела Макарова, который тряс, схватив за грудки, тщедушного Койота.

— На две стороны играешь, сука?! — орал Макаров. — Продажный ублюдок!..

Кто-то из людей Койота выстрелил в Макарова, тот сразу присел, выпустив брякнувшегося на задницу Койота. Пуля цвиркнула по бетонной стене над головой Макарова. Секундой спустя бабахнуло еще два выстрела — Макаров упал на землю, а Койот, стараясь не поднимать головы, проворно пополз к огромной цистерне с давно засохшим цементом.

Потом застучали автоматные очереди. Трое в камуфляже короткими перебежками передвигались к Макарову. Откуда-то со стороны цистерны с цементом раздался вскрик, а после — предсмертный стон, — видимо, пули автоматчиков Макарова достигли своей цели.

Макаров вдруг сорвался с места и, низко пригибаясь к земле, куда-то побежал.

Услышав шорох рядом с собой, я обернулась и отскочила от окна. Молодой человек, из шеи которого торчала иголка, вращая совершенно безумными глазами, пытался подняться на ноги.

Быстро вытащив из кармана пистолет, я всадила ему в грудь сразу две иглы — молодой человек моментально рухнул на пол. Звук падения его тела неожиданно совпал с тяжким грохотом во дворе стройки.

Я выглянула в окно — на том самом месте, где только что ворочался в луже крови парень, которому я прострелила руку, полыхал огромный костер — черный дым сразу же накрыл площадку.

Громыхнуло еще, и я узнала звук гранатомета, — очевидно, о тяжелом оружии позаботились люди Койота — автоматчики в камуфляже стремглав бежали прочь от цистерны, куда уполз от Макарова Койот. Позади них снова бабахнул взрыв — сбитые с ног ударной волной, они попадали на землю. В окно влетел осколок кирпича, — пройдя всего в нескольких сантиметрах от моего лица, он в пыль разбился о противоположную стену.

Автоматчики залегли за двумя огромными железобетонными блоками и открыли шквальный огонь по своему противнику.

«Ну и дела, — подумала я, — не ожидала, что после двух моих выстрелов заварится такая каша. Надо же — гранатомет. Хорошо еще, что никто на танке не приехал… Нужно спуститься отсюда. Спецотряд должен быть здесь с минуты на минуту».

Внезапно налетевший порыв ветра развеял черный дым, и я замерла, увидев, как по площадке, совершенно не обращая внимания на гремевшие вокруг выстрелы и взрывы, катались, вцепившись друг в друга, два экстрасенса — Макаров и Осокин.

Они сейчас лупили друг друга кулаками, как самые обыкновенные грузчики из винно-водочного магазина. Ну, не совсем как грузчики — очень умело каждый наносил и отражал удары, — ведь оба экстрасенса обладали исключительным боевым мастерством и, кажется, в равной степени: я не могла пока заметить, чья берет верх.

Черный дым на несколько мгновений опять накрыл площадку, а когда новый порыв ветра отогнал дым в сторону, я увидела, что в драке произошел перелом — теперь Осокин сидел верхом на Макарове — одной рукой он стискивал его горло, другой, сжатой в кулак, бил его по лицу. Макаров почти не сопротивлялся — лицо его вспухло и было залито кровью, отчетливо видны были только широко открытые глаза.

— Где она? — закричал вдруг Осокин, обеими руками хватаясь за ворот своего противника и приближая свое лицо к его — окровавленному. — Говори мне! Где она?!