Марина Серова - Стоит только захотеть...

Я припомнила адрес и сверила его с табличкой на углу дома.

Все верно. Я на месте. Именно в этой вот пятиэтажке живет мать Осокина — Осокина Светлана Александровна. И первый свой визит я нанесу именно ей.

Свою машину я оставила на обочине дороги — показывать свой роскошный «Ягуар» во дворе было неразумно. А сигнализация у меня в машине хорошая стоит.

Легенду, под которой я собиралась проводить свои поиски, я придумала, когда еще знакомилась с материалами по делу Осокина.

Четвертый этаж, грязная лестница — стены сплошь покрыты абстрактными ругательствами на английском и русском языках, уверениями в любви к неведомым Машам, перемежающимися со схематическими изображениями мужских и женских половых органов, — в общем, очень похоже на декорации к чернушному фильму о молодежи застойной эпохи.

Квартира пятьдесят три.

Я позвонила. За дверью раздалось торопливое шарканье, и я тут же натянула на лицо привычную улыбку.

— Вам кого? — спросил из-за двери женский голос.

— Осокину Светлану Александровну, — ответила я, — я насчет вашей пенсии. Понимаете, руководство нашего Комитета решило провести пересмотр общих сумм пенсий…

Дверь открылась, и в образовавшийся проем просунулось круглое старушечье лицо.

— Вы — Осокина Светлана Александровна? — спросила я, стараясь, чтобы голос мой не казался очень уж удивленным.

— Я, — закивала головой старушка.

Она была очень маленького роста. Несколько секунд я всматривалась в ее лицо, чтобы убедиться, что это точно та женщина, которую я видела на фотографии.

Сомнений нет, это она, но… Судя по материалам файла, ей должно быть пятьдесят с небольшим лет, а она выглядит по меньшей мере — на семьдесят.

— Проходите, конечно, — пригласила Светлана Александровна.

Она пропустила меня вперед, заперла дверь и засеменила, обгоняя меня, по общему коридору, заваленному тюками и коробками. Двери в соседские квартиры были закрыты, но я почему-то была уверена, что к каждой из них изнутри кто-то прилип ухом.

— Вот сюда, сюда…

Я прошла в квартиру и невольно поморщилась от едкого удушливо-теплого запаха старушечьего жилья.

— На кухню, на кухню проходите, — шамкала Светлана Александровна, — тут и поговорим. А то я в комнатах давно не убиралась…

На кухне было относительно чисто. На покрытом пузырящейся от времени клеенкой столе стояла большая чайная чашка с отколотой ручкой и блюдце, по которому извивалась черная трещина. Другой прибор — чистенькие чайная чашка и блюдце — стоял на маленьком холодильнике.

— Садитесь вот на стульчик, за стол, — указала мне старушка, — сейчас я вам чайку…

— Не беспокойтесь, — сказала я.

«Два чайных прибора, — подумала я, — не похоже на то, что Осокина живет одна. Одинокий пожилой человек, конечно, имеет право на дополнительную посуду, но обычно он эту посуду держит в шкафчике или на полке на какой-нибудь, и уж точно не на карликовом холодильнике, откуда чашку легко можно смахнуть».

— Вы одна живете? — спросила я, достав из кармана куртки заранее приготовленные блокнот и ручку.

— Не-ет, — даже как будто удивившись такому вопросу, протянула старушка, — с сыночком я живу.

Тут уж я имела полное право спросить:

— С сыночком? По нашим сведениям, Светлана Александровна, вы живете одна, и потому имеете право на социальную помощь в размере…

— Почему это одна? — Старушка села за стол напротив меня и нахмурилась обиженно. — У меня, слава богу, сынок есть. Сереженька… Вот он скоро придет, тогда вы сами увидите.

«Приехали, — стукнуло у меня в голове, — меня опытного суперагента посылают на задание, которое под силу любому частному детективу. Остается только дождаться Сереженьку и брать его теплым. Надо, наверное, сразу вырубить его, чтобы он не успел применить свои исключительные способности».

«Нет, все-таки я что-то не то думаю. К тому же Гром дал мне точное указание — вычислить местонахождение Осокина и не пытаться самой взять его. Может быть… Может быть, Осокин настолько уверен в своих силах, что даже не скрывается? Человек, сбежавший от спецслужб, живет по тому адресу, где он прописан, — бред какой-то… Конечно, определенный смысл тут можно найти — по месту прописки никому в голову не придет его искать, но все же…»

По идее я должна была тут же связаться с Громом по передатчику, висящему в виде кулона у меня на шее, и сообщить ему о том, что операция завершена, — мне оставалось только проверить информацию.

— А ваш сынок… — начала я, но тут же была перебита старушечьим восклицанием:

— Сереженька-то? Он у меня хороший. Он и в институте учился хорошо, и в армии был примерным солдатом. Он вернулся недавно, теперь работу ищет.

— Откуда, — спросила я, — вернулся?

— С армии, — ответила Светлана Александровна и, сложив на груди до прозрачности худые ладони, умильно склонила набок птичью головку.

— Из армии?.. — растерянно переспросила я.

Из армии Осокин вернулся шесть лет назад. Или… или он сказал матери, что проходил какую-то службу… Впрочем, так оно и было.

— А пойдемте, я вам его комнату покажу! — предложила вдруг Светлана Александровна. — Пойдемте, пойдемте… А потом он и сам подойдет. Он за хлебом вышел, через полчаса, может быть, придет…

Старушка вскочила со своего стула и засеменила прочь из кухни. Она заметно оживилась, после того как я завела разговор о ее сыне.

Я поднялась из-за стола и пошла вслед за Светланой Александровной. Странное чувство вдруг овладело мною. Что-то непонятное было в поведении старушки — только я не могла понять — что именно.

Мы прошли заваленную тряпьем и заставленную старой мебелью прихожую и оказались перед красной занавеской, скрывающей, как я поняла, вход в комнату Сергея Осокина.

Я невольно опустила руку в карман и коснулась пальцами тонкой стальной цепочки, змеей свернувшейся у меня в куртке. Обычно, в моем распоряжении было оружие всех конфигураций и видов, какие только могут быть, но, как я смогла убедиться за много лет работы в органах, оружие самое безотказное и удобное — собственное тело. К тому же в смертельное оружие можно превратить абсолютно любой предмет, имея, конечно, определенные навыки. А стальная цепочка — очень удобная штука.

За занавеской оказалась дверь.

— Вот тут, — осторожно касаясь пальцами двери, прошептала Светлана Александровна, — вот тут, — повернувшись ко мне, повторила она.

Я кивнула.

Торжественность и благоговение, с которыми Светлана Александровна открыла дверь в комнату Сергея, похожи были на торжественность и благоговение жреца, заглядывающего в святая святых своего храма.

Тонко скрипнув, дверь отворилась, и Светлана Александровна вошла в комнату, я — следом.