Анна Литвиновы - Внебрачная дочь продюсера

Оставалось надеяться, что молодой человек не расслышал ресторанного гула и звяканья посуды. Да и вообще: стоило ли отвечать? У Леси совершенно не было опыта, как лавировать между двумя мужчинами. Она и с одним-то не знала, как управляться. И пока получалось не очень. Во всяком случае, Борисоглебский исподволь метнул на нее ревниво-злой взгляд.

Принесли коньяк.

– Я предлагаю выпить за мир во всем мире и мир между нами, – воздел вверх сценарист огромную коньячную рюмку, на донышке которой плескался янтарный напиток. – И за то, чтобы в наших с тобою отношениях было меньше вранья и больше игры. – И он посмотрел на девушку со значением.

– Я очень рада, что познакомилась с таким взрослым и умным человеком, – почти искренне ответила Леся. Кроме того, что Вилен являлся стариком и шантажистом, в остальном он был даже неплох: не дурак, уверенный в себе, импозантный. Или, может, это на нее коньяк так действовал? Даже пара глотков горячительной жидкости ударила ей в голову. Она ведь практически ничего не ела сегодня, сосиска в тесте в ожидании московской электрички на станции Меньшово не в счет.

– Как же тебя все-таки зовут, юная дочь лейтенанта Шмидта? – улыбнулся Борисоглебский. На него, похоже, тоже подействовал коньяк, расслабил, размягчил. – Кристина? Леся? Или как-то еще?

– Леся я, Леся, – засмеялась девушка. – Хотите, могу паспорт показать?

– А на каком курсе учишься?

– Перешла на четвертый.

– А кто у тебя мастер? Ершов, Исламбеков?

– В смысле?

– Ну ты же на сценарном учишься?

– Нет, на юридическом.

– Да?! А жаль… Могли бы раскрутить с тобой на пару неплохой сюжет. Тут тебе и мелодрама, и таинственное убийство… Эта твоя идея с незаконнорожденной дочкой продюсера в принципе плодотворна, но только какая-то сырая, недокрученная…

После коньяка, выпитого залпом, Вилен Арсеньевич подобрел. Тут подали вино и закуски.

Борисоглебский жадно ел и одновременно витийствовал, пытаясь произвести на Лесю впечатление. Он заказал себе еще коньяку. Сценарист рассказывал о своей работе на «Мосфильме» советских времен, и по его версии выходило, что Шукшин, Тарковский, Гайдай были если и не закадычными его друзьями, то, по крайней мере, добрыми знакомыми.

Затем он переключился на актеров и выдал об известных великих артистах несколько побасенок, довольно сальных, но, впрочем, смешных. Он подливал Лесе вина, и его красные жирные губы не переставая шевелились.

– А говорят, сейчас в кино все продюсеры решают? – вклинилась она, когда Вилен Арсеньевич уже заканчивал с горячим.

Собеседник скривился.

– Увы, да!..

– Почему «увы»? – немедленно ухватилась за слово студентка.

– Да потому, – воскликнул Борисоглебский, – что, как правило, это совершенно случайные люди, которые ровным счетом ничего в кино не понимают! И при этом, прошу заметить, во все подряд суют свой нос и всем пытаются рулить, от сценария и кастинга до грима с бутафорией! В то время как сами рулить умеют только одним – финансовыми потоками. И делать им в кино, кроме как деньги считать, нечего!.. – завершил он с горячностью.

Похоже, своим вопросом Леся задела его за живое.

– Это вы Райтонена имеете в виду? – невиннейшим тоном спросила она. – Или Брагина?

Вилен Арсеньевич осклабился.

– Ах да, – усмехнулся он, – ведь ты же пришла сюда выдаивать, хе-хе, из меня информацию… Нет, на журналистку ты и вправду не похожа, слишком скромна… Поэтому… Расскажу тебе кое-что, но, что называется, не для записи… Настоящий продюсер в кино действительно должен во всем разбираться и каждую копейку считать, однако и доверять тем, кто на него работает: режиссеру, оператору, сценаристу… А у нас… – Борисоглебский вздохнул. – Конечно, о мертвых ничего, кроме хорошего, но Брагин – он ведь просто бизнюк, который нарубил себе в девяностые капусты, а сейчас решил кино побаловаться. Вообразил себя великим знатоком и начал бабло в фильмы вкладывать. А так как в кино он ничего не понимает, то есть не понимал и уже не поймет никогда, то он пытался подменить собственную некомпетентность мелочной опекой. Во все детали лез. По двадцать раз сценарии читал, к каждой запятой придирался, рабочие материалы по три раза отсматривал… Непрофессионал! – Сценарист сделал рукой решительный, отметающий жест, словно сбрасывал покойного Ивана Арнольдовича со стола.

– Но ведь его фильмы окупались? – осторожно спросила девушка.

– Какие-то – окупались, – брезгливо пожал плечами Борисоглебский, – какие-то – проваливались, да только не его в том вина или заслуга. Без Райтонена Брагин был нулем без палочки, шагу не смог бы ступить.

– А у Брагина с Райтоненом были хорошие отношения?

– Милая моя Леся, – засмеялся главный редактор «БАРТа», – наивный ты человечек!.. Ну какие отношения могут быть между компаньонами в бизнесе? Оба друг на друга зубы точили и глотки готовы были перегрызть. Да не грызли до поры до времени, сдерживались. Потому что каждый понимал: один другому – нужен. Райтонену нужен был Брагин, потому что у того – деньги, и он их готов был в кино вкладывать. А Брагин без Райтонена, понятно, ничего снять не мог, потому что не было у него ни чувства меры, ни понимания процесса, ни художественного вкуса.

Леся осторожно предположила в тон Борисоглебскому:

– Может, для Райтонена как раз сейчас время пришло глотку Брагину перегрызть?

– А зачем? – скривил губы сценарист. – Какой смысл? Где он теперь денег на свои проекты возьмет?

– Найдет сторонних инвесторов.

– Умные слова знаешь! – рассмеялся Иван Арсеньевич. – Только зачем Райтонену резать курицу, несущую золотые яйца? Чтобы потом за синей птицей гоняться? С протянутой рукой по посторонним бизнюкам ходить?

– Ну, может, у него были личные мотивы… – предположила Леся. – Ревность, допустим… Любовь, страсть…

– Какие могут быть личные мотивы, когда речь идет о десятках миллионов долларов! Ты еще юная и потому пока этого не понимаешь, а ведь существует непреложный жизненный закон. И он гласит: любой за миллион долларов готов засунуть себе в задницу все на свете личные мотивы: и ревность, и страсть. И жизнь, и слезы, и любовь.

С мнением собеседника о том, что за «зеленый лимон» каждый готов на все, Леся готова была поспорить, однако она не за этим сюда пришла. Ее задача – получить как можно больше информации, и потому она спросила:

– А кому достанется теперь «БАРТ»?

– Хватит занудства! – поморщился Борисоглебский. – Я тебя уверяю: Райтонен нашего любимого Ивана Арнольдыча не убивал. Поняла? Читай по губам: не у-би-вал.

Девушка тихо спросила:

– Скажите, оттого что Брагин умер, лично вы выиграли?

– Я? – рассмеялся сценарист. – Ты меня под статью подводишь, юристочка?