Марина Серова - Алмазная лихорадка

За окнами давно сгустились сумерки, но сквозь разрывы в тучах выглянула полная луна и залила окрестности призрачным голубым сиянием. На фоне мерцающего лунного света очертания проносящегося мимо нас хвойного леса казались загадочными и зловещими.

— Сколько стоим в Ключах? — хрипло спросил Чижов.

— Три минуты, — ответила я. — Будьте внимательны. Мы не должны ошибиться.

Мы выключили в купе свет и приникли к окну. Вскоре мимо прокатились огни автомобильного переезда, промчалась встречная электричка, и наконец появилась платформа станции. Небольшое станционное здание с ярко освещенными окнами просматривалось насквозь — зал ожидания был пуст. Пусто было и на перроне — лишь две пожилые грузные женщины с корзинами в руках всматривались в окна проходящего поезда.

— Никого вроде, — неуверенно сказал Капустин. — Может, выйдем?

Я отрицательно покачала головой.

— Береженого бог бережет.

Поезд со скрежетом и шипением остановился. Захлопали двери. В коридоре послышались торопливые шаги. Тетки с корзинами побежали к вагонам, крича: «Кому пирожки горяченькие?» Я внимательно разглядывала перрон и наконец увидела то, что ожидала увидеть. Внезапно из здания станции вышел человек. Он был коротко стрижен, одет в кожаную куртку и необъятные вареные джинсы. Мощные шея и плечи выдавали в нем завсегдатая спортивных залов. Он нетерпеливо озирался, словно поджидая кого-то. Убедившись, что из поезда никто не вышел, он круто повернулся и скрылся в здании станции.

— Похож? — спросила я.

— Похож, — согласился Чижов.

По перрону объявили отправление. Опять последовал процесс запирания дверей, снова зашаркали шаги по коридору, поезд дернулся и плавно пошел вдоль платформы.

— Вперед! — скомандовала я.

Капустин подхватил чемодан, а я — зонтик, Чижов, уходя последним, зажег в купе свет, чтобы Пряжкин был на виду. Мы цепочкой быстро прошли в тамбур, я достала ключ и отперла дверь.

Поезд набирал ход. Платформа станции осталась позади. Освещенная луной насыпь катилась у нас под ногами.

Капустин, держась за поручень, спустился вниз, сбросил на насыпь чемодан и, сделав серьезное лицо, прыгнул. Приземлившись, он не удержал равновесия, но тут же вскочил и помахал нам рукой. Чижов, вытянув в сторону сломанную руку, сиганул вниз. Было видно, как он бежит по инерции вслед за поездом, балансируя на ходу руками.

Я последовала за своими спутниками, и вскоре мы опять были вместе. Все были целы и невредимы — только Капустин слегка порвал брюки и очень из-за этого расстроился.

Мы спустились с насыпи, продрались через заросли какого-то кустарника и вышли на окраину села, через которое было проложено автомобильное шоссе. Вскоре со стороны станции, сверкая многочисленными огнями — точно локомотив или бомбардировщик, — промчался джип. В неверном ночном свете он казался зловещего черного цвета. Но у меня не оставалось уже никаких сомнений, что нам в очередной раз повезло и мы опять разминулись с опасностью.

Мы выбрались с раскисшей, пропитанной дождевой водой колеи на дорогу. Капустин с грустью посмотрел на свои перепачканные штиблеты, на порванные брюки и кисло сказал:

— Вопрос в том, на чем мы отсюда уедем?

— А верно, на чем? — подхватил Чижов, оглядываясь по сторонам.

Улицы погруженного во тьму села казались вымершими. Далеко не во всех домах светились окна. Видимо, здешние жители предпочитали ложиться спать пораньше.

Но я была уверена, что транспорт мы раздобудем. В сегодняшней деревне не всегда отыщется лошадь, но какая-нибудь развалюха с мотором имеется на каждом дворе. Важно угадать интонацию при переговорах, потому что неверно выбранная интонация может погубить все и вас не повезут даже за несусветную плату.

Чтобы не терять время, я решила начать с домика, напротив которого мы остановились. Хозяева его еще не спали, а возле калитки стоял голубой самосвал.

Мне открыла худенькая опрятная женщина, на лице которой навеки застыло выражение озабоченности и тревоги. Она сразу же пригласила меня в дом, и я вошла, изо всех сил стараясь представиться созданием несчастным и безобидным, не от мира сего.

Разговаривали мы на кухне, где за широким столом сидел нелюдимый мрачный мужчина, облаченный в рубашку, ватные штаны и шерстяные носки, и шумно ел щи. Видимо, это и был хозяин самосвала. На меня он даже не взглянул.

Жалким доверчивым голосом я изложила хозяйке совершенно дикую историю о том, как мы с мужем перепутали станцию и сошли раньше, чем следовало, но нам, хоть умри, необходимо попасть до полуночи в Коряжск, потому что у нас там тетя, а у тети слабое сердце, и не могли бы вы… то есть ваш муж… мы хорошо заплатим… Так я ныла, а про себя гадала, откуда в моем рассказе появилась тетя — то ли я позаимствовала ее у несчастного Пряжкина, то ли это была моя собственная тетя Мила, которой, бедняжке, сейчас наверное, икалось. Хозяйка выслушала печальную повесть, сочувственно кивая и поддакивая, а потом с сожалением сказала:

— Нет, милая, не сможет он тебя отвезти… Никак.

Она имела в виду, конечно, типа в шерстяных носках, который продолжал яростно хлебать щи, не обращая на нас никакого внимания. Я набавила цену.

Хозяйка скорбно покачала в ответ головой.

Но я уже завелась и назвала сумму, на которую можно было приобрести приличный холодильник. Хозяйка вздохнула и негромко сказала:

— Нет, девушка, не получится. Выпимши ведь он… Куда он поедет?

Вдруг чавканье оборвалось, и хозяин, устремив в нашу сторону сумасшедшие глаза, упрямо заявил:

— А вот поеду! — Я увидела, что он действительно пьян, и пьян мертвецки.

Женщина замахала руками.

— И думать не моги!

Муж секунду смотрел на нее, а потом шарахнул по столу кулаком так, что все предметы на нем подскочили сантиметров на десять в воздух.

— Сказал — поеду!

Женщина ахнула. Мне стало неловко, но изменить я уже ничего не могла — процесс сделался неуправляемым. Шагая, как механизм, мужик сдернул с крючка телогрейку и натянул ее поверх рубахи, не застегивая. Сопя и раскачиваясь, влез в пудовые сапоги. Потом махнул мне рукой и, не оглядываясь, вышел из избы.

Чрезмерное количество пассажиров его не смутило. Пересчитав нас по головам, он без церемоний отобрал у Капустина драгоценный чемодан и зашвырнул в кузов.

— Сундук сюда! — безапелляционно заявил он. — Вы — в кабину! Бабу — на колени!

Нам оставалось только подчиниться. Усаживаясь на коленях у Чижова, я предупредила:

— Только не вздумайте чего-нибудь себе вообразить!

— Я постараюсь, — скромно ответил он.

— Не понимаю, — с усилием выговорил Капустин. — Это все на самом деле или я сплю? Мы же все разобьемся!