Марина Серова - Вприпрыжку за смертью

Поймав вопросительный взгляд парикмахера, я внятно и толково объяснила ему, какую именно прическу я желаю видеть на своей голове.

Мне даже пришлось повторить это подробное описание дважды — мастер отказывался верить, что я сама хочу себя изуродовать.

Он тыкал мне в нос иллюстрированными журналами, предлагал компьютерную примерку причесок, но я была непреклонна. И поскольку желание клиента — закон, парикмахеру пришлось покориться.

И вот сеанс укладки закончен, и я придирчиво оглядываю в зеркало свою физиономию.

То, что надо!

Волосы, покрытые мощным слоем лака, лежат так, словно уложены на века — никакая буря не страшна. Дурацкий зачес высоко вздымается слева, а мои роскошные длинные волосы уложены в шишку на затылке.

Итак, теперь вперед!

— Мне нужно поговорить с начальством, — кивнула я на дверь.

— Представьтесь, пожалуйста, — нехотя встал со своего кресла охранник.

— Логинова Евдокия Павловна, — со значением произнесла я. — Я из общественного комитета по управлению имуществом области.

— Угу, — буркнул охранник, тяжело ступая, подошел к двери и исчез в кабинете.

Через минуту он появился с таким же отсутствующим выражением на лице и кивнул мне на дверь, безмолвно приглашая войти.

Директорский кабинет, как оказалось, располагался не сразу после приемной, а через одну комнату. В проходном помещении сидели несколько молодых людей, что-то тюкая на компьютерах.

За крайним столом я заметила светловолосого юношу, рабочее место которого было украшено статуэткой, изображающей журавля.

Птица была полностью идентична той фигурке, которую продемонстрировал мне Руднев.

«А ведь можно было бы и не ломиться к начальству, — подумала я, уверенно вышагивая по проходу к двери с табличкой „Директор“. — Но теперь уже поздно. Если бы да кабы… Что тут разглагольствовать, даже в мыслях, дело надо делать, господа!»

— Можно? — громко спросила я, как следует постучав в дверь.

— Да-да, пожалуйста, — раздался приятный баритон из-за деревянной панели.

Я толкнула дверь и решительно вошла в кабинет. Не ожидая приглашения присесть, бухнулась в кресло — директор «Страда» так и остался стоять возде своего стола с полуоткрытым ртом и рукой, указывающей на сиденье напротив начальственного места.

— Я представляю общественный комитет по надзору за управлением имущества области, — начала я с ходу, не давая директору опомниться. — Как вы, наверное, знаете, здание, в котором размещается ваша фирма, является историческим памятником и охраняется государством. Однако даже беглый взгляд…

Я обвела рукой пространство кабинета, подвергнутого евроремонту, демонстрируя беглость своего взгляда и умение сразу же оценить обстановку.

— …даже с первого взгляда видно, что помещение используется не лучшим образом. Да-да, зданию в результате ремонта нанесен ущерб. И вам придется…

— Минуточку, — остановил меня опешивший от такого напора директор. — Давайте по порядку. Значит, как вы сказали, называется ваш комитет?

Я повторила, особо упирая на то, что это общественная организация, но полномочия, предоставленные ей правительством области, позволяют мне выступать с подобными заявлениями.

Била я наверняка.

За несколько минут невозможно было выяснить, существует ли такой комитет вообще, и если да, то насколько весома эта организация. При теперешней неразберихе могло быть все, что угодно, и я учитывала этот фактор.

Большую роль здесь, конечно, играл напор с моей стороны и — конечно же — имидж.

Дело в том, что человеческая психика устроена так, что, в полном согласии с мудрой пословицей, встречают у нас по одежке.

Как тебя провожают — вопрос в данном случае десятый, но принцип «хамелеона» действует именно в соответствующей ситуации, причем не обязательно имеется в виду гардероб.

Сейчас я выглядела как партийная дама — из тех, что любят проявлять общественную активность. В советское время такие заседали в парткомах, месткомах и домкомах. Их хлебом не корми — дай только провести собрание, на котором будет обсуждаться моральный облик проштрафившегося члена коллектива.

В последнее время переполнявшая их энергия находит свой выплеск в разных формах деятельности. На первом месте тут стоит, само собой, политическая. Разнообразные комитеты поддержки, центры обработки информации, бесплатная рассылка ксерокопий речей того или иного лидера, участие в митингах и диспутах — вот то поле, на котором резвится данный контингент.

Те же, кто «не нашел себя в политике», устремились в комитеты, которым несть числа. Деятельность, за которую не надо платить зарплату и не создающая серьезных препятствий функционированию властных структур, поощряется районными и городскими администрациями. Большой процент таких обществ и комитетов имеет дело с экологией или краеведением, особенно в отношении охраны памятников.

Именно последнюю форму общественной активности я и выбрала для той маски, которую надела перед визитом к директору фирмы «Страд».

Директор пытался у меня что-то выяснять, но я была непреклонна.

Говорила я минут двадцать без перерыва, демонстрируя непоколебимую уверенность в собственной правоте. Директор окончательно припух и уже не пытался мне возражать. Он сидел, подперев голову руками, и только изредка кивал, посматривая на часы.

Между тем я незаметно перевела разговор в иную плоскость. Сделав несколько осторожных комплиментов лично директору, я завела разговор о том, как тяжело приходится сейчас общественным активистам.

Глава «Страда» несколько оживился. Он приподнял голову и теперь смотрел на меня без того отчаяния, которое было в его глазах еще минуту назад.

Кажется, он начал понимать, к чему я клоню. Уловив паузу в моем словесном извержении, он поинтересовался, не может ли фирма чем-то помочь комитету, который я представляю.

— Конечно, — с готовностью кивнула я. — У нас сейчас формируется совет попечителей на общественных началах, в него входят…

Дальше посыпались названия фирм, особенно активно рекламирующих свои благотворительные акции. Директор с пониманием кивал.

— Нам предоставляют помещение в бывшем комитете общественных реформ, — особо отметила я. — Ну, вы понимаете, там не нужно платить за аренду.

— Везет некоторым, — не без зависти проговорил директор.

— Нам помещение по закону полагается, — с гордостью произнесла я.

И действительно, существовал (существует ли теперь, и если да, то действует ли?) такой закон, согласно которому лица, желающие в свободное от основной работы время содействовать российским реформам, могли реализовать свой порыв в какой-нибудь комнате при каком-нибудь ведомственном учреждении. Разумеется, только в том случае, если понимание этими людьми загадочного слова с размытым значением — реформа — совпадало с правительственной установкой на данный момент исторического развития.