Марина Серова - Девушка с береттой

Дом был оцеплен, сирены на крышах и в салонах автомашин продолжали крутиться, казалось, будто циклоп то закрывает свой огромный глаз, то вновь открывает, дружелюбно подмигивая окружающим. Только звук был отключен, и поэтому над улицей повисла зловещая тишина.

Одинокие зеваки — город напоминал покинутый оазис, люди разъехались, кто по пляжам, кто по дачам, в общем, за город, — постарались подальше убраться от такого скопления стражей правопорядка в одном месте.

Каждый понимал в этот момент, что с законом шутки плохи. Омоновцы грозным пугалом, напоминавшим всем зазнавшимся злостным налогонеплательщикам о возмездии, разгуливали между машин и разбрелись по всему зданию. «Разбрелись» — слово, несколько отдающее неорганизованностью. Точнее будет сказать, они в одно мгновение заняли все этажи и офисы. Команд почти не слышно, действовали четко и слаженно, точно суперкомпьютер «Дипблю», предугадывая все ходы отчаявшегося осажденного.

Налоговые инспектора в штатском творили беспредел, выгребая из сейфов документы, опустошая ящики столов. Напуганные секретарши послушно отдавали ключи от закрытых помещений и несгораемых шкафов. Штурмовики напоминали черных дрессированных горилл, одним своим появлением подавляя психику и подрывая способность к сопротивлению.

Папки с документами вскрывались, мельком просматривались и сносились вниз, в микроавтобусы. Комнаты опечатывались, выставлялись посты. Инспектора изредка отдавали распоряжения — чины повыше чинам пониже.

Сотрудники агентства, все телохранители сидели в наручниках. Арсенал был опустошен, оружие конфисковано. Операция продолжалась около двух с половиной часов и выявила тягчайшие нарушения процедуры уплаты налогов. Значительные суммы укрывались от налогообложения и просачивались мимо кармана государства. Через подставные счета отмывались внушительные капиталы. Велась двойная бухгалтерия, обычное, казалось бы, явление, только в очень крупных размерах.

Баранов подхватил со стола пульт раньше меня и, прицелившись, включил телевизор.

Экран кинескопа вспыхнул, и появилось изображение. Пошла заставка местной передачи «Криминальный вектор».

— Посмотрим, куда покажет стрелка на этот раз. — Сергей довольно потирал руки, предвкушая сенсацию. — Если генерал не обманул — это должно произвести эффект разорвавшейся бомбы. — И он хлопнул в ладоши, изображая, наверное, тот самый эффект.

— Не загадывай раньше времени. Все еще в зародыше. — Я присела на диван рядом с ним. — Ты, Баранов, как ребенок, ей-богу.

Он ничего не ответил, только пожал плечами.

Прошла заставка, кончился рекламный ролик, и на экране появился ведущий, коротко стриженный плотный мужчина. Скорее всего журналист просто создал себе соответствующий жанру передачи имидж. А может, действительно в прошлом имел непосредственное отношение к правоохранительным органам. Он поздоровался, проанонсировал будущие сюжеты.

Там были репортажи о задержании на железнодорожном вокзале наркокурьера с большой партией героина, о до сих пор нераскрытом ограблении ювелирного магазина, о бытовых преступлениях — обычная поножовщина на почве алкогольного опьянения, и в завершение тридцатиминутного выпуска сообщение, так, можно сказать, вскользь, об успешно проведенной операции местного регионального управления налоговой полиции.

— Были изъяты документы, доказывающие причастность руководства частного охранного агентства «Ангел-хранитель» к финансовым махинациям, — сообщил хорошо поставленным голосом ведущий. Его лицо выражало сосредоточенность. — Благодаря использованию подставных фирм удалось скрыть от государства крупные суммы, утаенные от налогообложения. Судьба известного американского гангстера Аль Капоне, — продолжал он, — грозит директору отдела по связям с общественностью Петру Науменко. Но, похоже, за всем этим стоит не один человек. Обнаглевшим от безнаказанности преступникам рано или поздно придется ответить перед законом… Безопасного вам дня, уважаемые телезрители. До новой встречи, — закончил он, и, сопровождаемые музыкой, вверх по экрану понеслись титры.

Баранов, тупо уставившись в телевизор, несколько минут сидел не шелохнувшись.

— До новых встреч, мать вашу, — выкрикнул наконец-то он и подскочил с места, как капля масла с раскаленной сковороды.

Метался из угла в угол, продолжая изрыгать одно ругательство за другим и проклятие за проклятием. Язык не поворачивается повторить хотя бы одно из них.

— Ты ведь утверждала, что ему можно доверять! — накинулся Сергей на меня с обвинениями, но я возмутилась и дала отпор:

— Совсем заговорился, Баранов. Этого я не могла обещать. Я попыталась тебе просто помочь. Я так же, как и ты, видела этого человека и разговаривала с ним впервые, тоже ведь рисковала нарваться на неприятности? Давать заверения без должной уверенности не в моем стиле. Так что остынь, присядь и успокойся.

Он послушно опустился в кресло и ехидно заметил:

— Что же прикажешь мне делать теперь, мой верный телохранитель?

— Вот так всегда, — с досадой проговорила я. — Делаешь людям добро, а они потом, в знак признательности, еще и кидаются на тебя с кулаками.

Затем, обращаясь скорее к самой себе, чем к Баранову, с вымученной улыбкой заметила:

— Устала я от тебя, Баранов. Сколько можно, Сергей? Ты что, разве забыл о нашей завтрашней встрече с Котовым? Разберемся на месте, — отобрала у него пульт, с которым он носился по квартире, выключила телевизор, а потом добавила: — Самое смешное то, что мы не знаем, кого он представляет на самом деле. Он, может быть, даже заодно с ними, а может, и нет. Ведь детали этого дела могут заведомо умалчиваться в интересах следствия. Такой вариант ты можешь предположить?

— Только не надо меня грузить, Охотникова, — оборвал Сергей.

Хотел сказать еще что-то обидное, но смолчал, лишь заметил:

— У нас есть видеозапись с откровениями этого, как там его фамилия?.. Запамятовал что-то.

— Мезенцев, — подсказала я.

— Вот-вот, он самый, Мезенцев. На этой пленке капитан поет как соловей.

— Единственный наш стоящий свидетель — это Науменко. Надеюсь, он надежно спрятан?

— Надежней некуда, — успокоил меня Сергей. — Старик свое слово держит. Пока.

— Какая ранящая слух оговорка!

— Что же мне прикажешь делать? Может быть, покончить с собой?

Сергей пытался себя сдерживать, но у него плохо получалось.

— Не знаю даже, что тебе посоветовать. Если вешаться, так это неэстетично, стреляться — негигиенично, а вот отравиться практичнее всего. — Я решила не обострять обстановку и вовремя остановилась. — Извини, плохая шутка.