Марина Серова - Карамельные сны

Максима Гонопольского можно было бы назвать исключением — он родился в профессорской семье и был в ней единственным ребенком. С детства мальчика окружали заботой, предупреждали любое его желание, он никогда не знал, что такое бедность. Единственное, что не подлежало обсуждению, — это то, что после окончания школы Максим должен — именно должен! — будет поступить в медицинский институт и стать доктором, как его родители и вообще все ближайшие родственники с материнской и отцовской сторон.

— По-другому просто не может быть, Максимушка! — убеждала его мама под молчаливое одобрение отца. — Ты должен поддержать семейную традицию, продолжить славную династию врачей Гонопольских.

Но Максим не хотел быть медиком, его вообще мутило от одной только мысли о клистирных трубках, «утках» и хирургическом столе.

Две страсти терзали душу подростка: музыка битлов и всякого рода технические новинки. У себя в комнате он собрал уже три ламповых приемника, а после уроков сразу же шел на книжные развалы копаться в старых технических журналах, грудой сложенных на прилавках букинистических магазинов.

— Отнес документы, сынок? — спросил отец через две недели после того, как мальчик окончил школу.

— Отнес.

— А кто был в приемной комиссии? Наталья Андреевна или Игорь Наумович? — поинтересовалась мама, назвав имена кандидатов медицинских наук, друзей их семьи.

— Я не знаю, — помедлив, ответил Максим.

— Как так?

— Я отнес документы не в медицинский… — пробормотал он. И быстро добавил, предупреждая мамину истерику: — Буду поступать в Политехнический.

Это сообщение ошеломило профессора Гонопольского и его супругу. Что тут началось! В ход пошли уговоры, увещевания. Заливаясь слезами и то и дело бегая в кухню пить валокордин, мама обещала сразу после того, как Максим переменит решение, купить ему самую дорогую гитару, о какой только мог мечтать в те годы молодой человек, — электрическую «Ямаху». Отец же был суров: сразу после разговора с сыном «по душам», во время которого он удостоверился, что Максим не намерен менять решение, глава семьи торжественно выдал юноше горбушку с кухонного стола и заявил:

— Это последнее, что ты получил в родительском доме! Инженеришка ср…! — он употребил слово, которое никогда раньше не употреблял. — Будешь всю жизнь сидеть на нищенском жалованье и никогда не сделаешь себе ни имени, ни карьеры, дур-рак!

Пожав плечами, Максим собрал в модный плоский чемоданчик-«дипломат» кое-какие свои вещи, перекинул через плечо треснувшую в деке гитару и вышел за порог.

Он поселился в общежитии Политеха, в десятиметровой комнатке вместе с Егором Поповым и Йосиком Френкелем, и все они втроем стали учиться жить на одну стипендию. Было тяжело, но весело — шумные компании, посиделки до полуночи, совместное чтение технических журналов «Америка», добытых через третьи руки… Ухаживали за девушками, гоняли мяч на стадионе за институтскими корпусами…

А потом грянула перестройка, развал Союза, всеобщая неразбериха… И трое будущих инженеров как-то быстро поняли, что со своими новенькими дипломами под мышкой они никому не будут нужны. Большой семитский нос Йоськи Френкеля первым почуял, куда дует ветер.

— Товарищи, через год-два все мы останемся на улице. Заводы закроют, НИИ разгонят, технические лаборатории станут никому не нужны. Если не хотите коротать век лифтерами и официантами, нужно подсуетиться! — заявил он и… скрылся в неизвестном направлении.

Гога (Егор) и Макс переглянулись…

Решение оформилось как-то незаметно. Сперва оба закадычных друга вместе с половиной населения страны челноками крутились между Турцией, Китаем и вещевыми рынками, сбывая оптом и в розницу всякий ширпотреб. Накопив стартовый капитал, открыли мебельный магазин, через несколько лет — автомобильный салон, чуть позже — сеть меховых и ювелирных бутиков…

Все это получалось у них ценой больших усилий, молодые люди на свой страх и риск брали большие кредиты, рисковали деньгами, а то и жизнью, прогорали, падали, отчаивались и снова вставали на ноги — даже тогда, когда, казалось бы, надеяться уже было не на что. И все-таки выстояли. И даже устояли.

Результатом этих многолетних усилий стало рождение бизнес-империи «Галактика плюс», состоящей из сети фирм, магазинов, посреднических контор и главного бриллианта — банка «Галактикус», эмблемы и рекламные баннеры которого стали даже своеобразным украшением Тарасова.

— Подожди-подожди! — перебила я Марину. — Во-первых, откуда тебе известны такие подробности? Ты же лет на пятнадцать моложе их всех!

— На шестнадцать, — не без гордости поправила Марина.

— Тем более! И потом, объясни-ка мне, как два человека с техническим образованием смогли добиться таких финансовых успехов за столь короткое время? Ведь не Гарвард же они закончили — простой Политех!

— Ты придаешь слишком большое значение тому, что оба они когда-то учились в Политехническом, — пожала плечами Марина. — В девяностых годах никого не интересовало, какое у тебя образование и тем более происхождение, важно было только одно — умение зубами выгрызать свой кусок и не подпускать к нему никого другого. Этому всему, и еще многому, меня научил Макс. Он же и рассказал, как стал большим человеком. Вообще… — она впервые на моей памяти погрустнела, вспомнив о муже, — вообще он мне очень доверял. Любил потому что. Я это точно знаю — любил! И ничего от меня не скрывал. И знаешь что? Я тоже ничего от тебя не скрою. Вдруг это окажется важным?

Придвинувшись поближе, к самому моему уху, будто в этой квартире нас мог услышать кто-нибудь еще, Гонопольская зашептала:

— Они организовали контрабандный канал переправки драгоценных камней, понимаешь? Это очень масштабный бизнес, ты даже представить себе не можешь, какие возможности в нем заложены и какие деньги крутятся! Как только Макс с партнером открыли свой первый ювелирный магазин, так тут же и наладили систему кражи самоцветов. Камни и самородки по подложным документам похищались с предприятий, добывались без лицензии на мелких приисках…

Как стало ясно дальше, самой сложной ступенью в схеме оставался сбыт драгоценных камней и самородков, потому что цены на российском внутреннем рынке на необработанные камни просто не идут ни в какое сравнение с ценами зарубежными. Тогда бизнесмены Гонопольский и Попов придумали вариант, получивший название «Транзит».

Из-за границы ввозились низкопробные, неликвидные камни, которые по документам должны были снова отправиться за рубеж, на известные ювелирные фабрики Парижа и Амстердама. Но на самом деле под видом неликвида туда отправлялись первосортные уральские самоцветы. За короткий срок бизнесмены достигли такого размаха в своей деятельности, что порой им приходилось даже покупать камни на легальном российском рынке!