Марина Серова - Карамельные сны

— Но у меня нет никакого сердечного приступа!

— Я уже сказала: вы его симулируете!

Вообще-то Гонопольскому и притворяться бы не пришлось — он стоял передо мной с посиневшими губами и держался за правый бок. Еще бы! В такой ситуации сердце заболит у кого угодно!

— Слушайте меня внимательно, — втолковывала я испуганному старику. — Вам надо лечь в больницу, к вашим знакомым врачам, и обязательно, чтобы это были надежные и неболтливые люди. Вы скажете им, что вне зависимости от вашего действительного физического состояния вам крайне необходимо два дня пролежать в больничной палате с каким-нибудь устрашающим диагнозом. Преступник не должен заподозрить в этом ничего необычного — кому, как не ему, знать, отчего у вас случился приступ — ведь это он украл у вас единственного внука! Главное — чтобы врачи, или кто там, дежурные на сестринском посту, когда им будут звонить и осведомляться о вашем состоянии, отвечали только одно: «Положение серьезное, практически отчаянное, счет идет на часы». И никакой обнадеживающей информации!

— А зачем?

— Затем, что преступника это успокоит! Он решит, что, учитывая ваш возраст, вам не выкарабкаться, и охотиться за вами не станет. Таким образом, мы спасем вашу жизнь. Неужели вы не понимаете, преступник не намерен отдавать вам мальчика — он намерен вас убить!

— Господи, да за что же?!

— Потом, все потом! Немедленно вызывайте «Скорую»! Если преступник наблюдает за домом, а это наверняка так, то пусть он убедится в том, что вас действительно увезли на «Скорой»! Тогда у него не возникнет никаких подозрений, и мы сможем действовать дальше.

Старушка, которая, кажется, соображала немножко быстрее, схватила трубку и принялась набирать номер «Скорой».

— А Маша? — очнулся старик.

— Какая Маша?

Рука, придерживающая сердце, на секунду выпрямилась и указала на старушку.

— Ваша жена? С ней все будет в порядке. На встречу с похитителями вместо нее пойду я.

Трюк со «Скорой» удался на славу — старичка положили на носилки, задвинули в реанимобиль и увезли. Выглянув в окно, я с удовлетворением заметила, что госпитализация Гонопольского не осталась незамечена жителями двора: старичка, до половины накрытого простыней, закатывали в машину в присутствии десяти-двенадцати жильцов преклонного возраста. Суета во дворе неизбежно должна была привлечь внимание нашего врага. Чего мы и добивались.

Теперь второе — за оставшиеся до встречи два часа требовалось превратить меня в совершенно другое существо.

Это было не так-то просто — загримироваться под старушку на седьмом десятке лет.

Но все было решаемо. Голову я накрыла плотной, но легкой косынкой, лицо скрыла за очками с толстыми линзами (я смотрела поверх стекол, но со стороны это было незаметно). На ноги я надела Иины сапоги на плоской подошве, в руку взяла хозяйственную сумку. Из одежды натянула толстый вязаный свитер, светлые брюки и длинный пиджак. Если учесть, что к месту «стрелки» я явлюсь на полусогнутых, имитируя старческую походку, и буду опираться на трость — то в темноте меня вполне можно будет принять за старушку.

— Евгения Максимовна… Женечка… — всхлипывала старушка. — Если вам, дай бог, удастся освободить нашего Юрочку… Я для вас ничего не пожалею! Я вам… я… хотите, я вам свое обручальное кольцо подарю?! Это очень хорошее колечко, дорогое, с бриллиантом, его еще моя бабушка носила! Это наша семейная реликвия! Сейчас…

Мария Федоровна быстро скрылась в одной из комнат и вскоре вернулась с маленькой шкатулочкой.

— Мария Федоровна, голубушка, прошу вас, не надо… Ничего, ничего не надо. Ну пожалуйста, я прошу вас, успокойтесь… Сядьте… не нужно, не нужно ничего…

Гонопольская села на диван, она едва сдерживала рыдания.

— Ну, я пойду, — сказала я после паузы. — Пожалуйста, не выглядывайте ни в коем случае в окна. Если позвонят, к телефону должна подходить только Ия. А вам, Мария Федоровна, я бы порекомендовала вообще не вставать с дивана до моего или Юрочкиного возвращения.

— А как же вы доедете? Туда, на пустырь? Просто пешком? Но ведь вас же могут… — она проглотила слово «убить», — вас же могут… по дороге?

— Не беспокойтесь. Вызову такси.

Машина и в самом деле уже ждала меня у подъезда.

Свалка.

Огромное — сколько захватывает глаз — пестрое поле, над которым кое-где поднимается седоватый дымок… Воздух здесь настолько загустел от зловонных испарений, что его можно резать на куски.

В беспорядке, который трудно назвать живописным, там и сям по полю разбросаны коробки, мешки и сетки с отходами; но большая часть этих отходов была свалена безо всякой тары — просто кучами.

Я медленно приблизилась к горе мусора, наваленной с одной стороны пустыря. Вонь буквально сшибала с ног. Я закрыла нос воротником свитера, но толк от этого был небольшой. Меня в любую минуту могло стошнить. Я уже пересекла свалку и вышла на полностью открытое пространство пустыря, в центре которого чернел остов сгоревшего и наполовину вросшего в землю грузовика.

Было тихо. И темно — хоть глаз выколи.

Прислонившись к груде ржавого железа, я пыталась понять, каким образом меня будут убивать. Винтовки с оптическим прицелом у убийцы нет — осталась на чердаке напротив нашего с тетей Милой дома. Применение яда тоже маловероятно — хотела бы я посмотреть, как это он заставит меня за здорово живешь выпить коньячку с цианистым калием!

Тогда что же?

Прошло не менее часа. Взошла луна, и нежный молочный свет высветил дорогу и бесформенные кучи по обе стороны от нее. Пока что ничего не происходило.

Я уже готова была признать, что моя затея с переодеванием не удалась, как откуда-то слева послышался едва различимый шорох. Звук быстро нарастал, неясный шорох перерос в шуршание шин, и в залитом лунным светом пространстве я увидела, как по направлению к пустырю, на встречу ко мне едет человек на велосипеде.

Сделав шаг назад, я почти впечаталась в грузовик, положила руку на револьвер и напряглась. В свете луны я не могла рассмотреть человека на велосипеде. Расстояние между нами стремительно сокращалось. Но, поравнявшись со мной, велосипедист не остановился. Не сбавляя скорости, он на всем ходу метнул в меня большой финский нож!

За секунду до того, как лезвие просвистело в сантиметре от меня, я нырнула вниз и, два раза перевернувшись, выстрелила, целясь, конечно, не в велосипедиста, а в колеса. Человека нужно было взять живым — это я понимала лучше, чем кто-либо другой!

Велосипед вильнул в сторону, противник на миг перестал контролировать ситуацию. Рывком поднявшись на ноги и распрямившись, я оказалась от него на расстоянии вытянутой руки. Теперь мне оставалось резко выбросить вперед руку с клюкой-тростью и быстро сунуть ее конец между спицами заднего колеса. Другой рукой я обхватила врага за горло и, приставив к виску пистолет, стащила с велосипеда на землю. Короткая борьба не оставила противнику никаких шансов — очень скоро стало ясно, что я и сильнее, и ловчее его.