Михаил Левандовский - 13 Сектор. Следствие против знатоков

Анри стал Андреем Людвиговичем и меняться вовсе не собирался: служил в Разведупре, посещал европейские страны, изображал из себя прожигателя жизни, принимал участие в деятельности знаменитой французской фирмы «Офисье Женераль дель Эр», которая снабжала республиканское правительство Испании военными самолетами, помогал эвакуации последних отрядов из Барселоны и в тридцать восьмом году был отозван в Москву для консультаций.

К сожалению, они продолжались недолго. Уже на второй день работы в здании бывшего страхового общества «Россия» [14] Кстати, А. В. Щусев вопреки легенде его только перестроил, причем замысел его окончательно воплотили в 1983 г. А изначально там было два здания: одно по проекту Н. М. Проскурнина, другое — А. В. Иванова. Андрея Людвиговича пригласили зайти в соседнее крыло, где сначала очень вежливо попросили проинформировать о своих связях с врагами народа Артузовым и Кариным [15] Федор Яковлевич Карин (Крутянский) (1896–1937) — советский разведчик-нелегал, корпусной комиссар. Расстрелян. , а затем предъявили обвинение. Ежов сменился на Берию. Поэтому приговор был сравнительно мягким. Жизнь Андрею оставили, но ближайшие десять лет ему предстояло провести в климате суровом и холодном.

Узнав об этом, Кристина проявила чудеса смекалки. Она все еще оставалась офицером польского отдела, но формально числилась в отпуске по уходу за ребенком. Прервав отпуск досрочно, она попросилась на нелегальную работу, а ребенка отправила в детский дом. Специальный детдом НКВД, по тем временам элитный. Это был дом для детей разведчиков, а не репрессированных, а мать юного Карла как раз была советской разведчицей. В следующий раз Карл увидел маму только взрослым. Для пущей безопасности она настояла, чтобы ребенку сменили фамилию. Так Карл, виконт де Шамборен и граф Собаньский, стал Карлом Собакиным.

Таким образом Кристине удалось избежать участи коллег. Аристократические родственники признали сиротку, устроили ее на неплохую службу в варшавском банке, продолжавшуюся и после гитлеровской оккупации Польши. Молодая, красивая Кристина решила, что ждать Андрея не стоит, и вышла замуж. Ее избранником стал один из польских коммунистов, пытавшихся воссоздать партию. Он погиб при налете гестапо на конспиративную квартиру. В это время Кристина была в загородном поместье своих родственников и ждала дочку.

Один из товарищей мужа заботился о ней, а в сорок пятом году, перед освобождением Польши, Кристина вышла замуж в третий раз. В этом браке детей не было. Она стала женой удачливого офицера госбезопасности и преподавателем школы польской разведки, а потом перешла в администрацию.

Супруги работали так профессионально, что даже поворот страны от ортодоксального коммунизма к национально ориентированному не принес им поначалу особых проблем.

Карьера Кристины складывалась удачнее, чем у мужа Марка. Аристократкой, которая перешла на сторону народа, быть гораздо престижнее и почетнее, чем коммунистом с довоенным стажем, семитским профилем, неистребимым акцентом и массой родственников, погибших кто в Освенциме, а кто и в послевоенном погроме в Кельце.

К началу шестидесятых Кристина ходила в полковниках и начальниках отдела, а муж начальствовал над отделением и носил погоны подполковника, что порождало массу семейных шуток. К этому моменту Андрей Людвигович с изрядно подорванным здоровьем вышел на свободу. Родной французский, неплохой немецкий, приобретенный некогда в спорах с женой польский и несколько других иностранных языков позволили ему пристроиться переводчиком и проектировщиком в одной из секретных шарашек. В лагере он бедствовал не сильно и еще в ссылке женился на вольнонаемной медсестре. Знакомство с великими чекистами прошлого и полная реабилитация дали ему возможность преподавать в Высшей школе КГБ. Среди тех, кого он учил, был его сын Карл. Хорошее образование, полученное в стенах ведомственного детского дома, мать, занимающая пост в разведке дружественной страны, и уважаемый отец-ветеран-почти-что-дзержинец — складывалась неплохая перспектива для карьеры. Тем более что французский был хоть и не такой, как у отца, но вполне приличный.

Надежды возлагались и на французских родственников. Один из братьев Анри стал-таки епископом, а другой пошел служить во французскую полицию вишистского режима, дослужился до достаточно высоких чинов, но застрелился в сорок четвертом, когда во Францию вошли американские войска, а отряды французского Сопротивления спустились с гор и перешли в наступление. Но у него остался сын, который, как и многие дети коллаборационистов, хотел искупить вину. Он выступил с несколькими покаянными статьями и занимал довольно высокий пост в руководстве молодежного социалистического движения. При таких связях процесс добывания секретной информации в политических и военных кругах представлялся детской игрой.

На одном из последних курсов Краснознаменного института Карл Собакин (французской частью фамилии он предпочитал не пользоваться) весьма удачно женился на девушке из института военных переводчиков. Звали ее Катя, была она умницей, красавицей и дочерью генерал-полковника.

Через некоторое время родился Роберт. Карлу очень не хотелось называть сына аристократическим именем, да и Андрей Людвигович на этот счет только посмеивался, но Катя настояла. Ее отец был происхождения вполне крестьянского. И голубых кровей мужа ей было мало — хотелось, чтобы сын тоже выглядел аристократом. Карл уже прошел несколько стажировок в Европе и готовился к длительной работе в каком-нибудь европейском иностранном посольстве, где под личиной дипломата можно было бы спокойно проводить время, то есть поднимать коктейли на приемах со своими родственниками.

Но тут случилась неприятность. В шестьдесят восьмом году польская компартия поделилась на два крыла — реформистское и консервативное [16] Собственно, польская компартия делала это с завидным постоянством. Представители враждующих фракций даже из принципа строили себе дачи в разных поселках: Пулавино и Натолино. . Поскольку проблем возникло много, обе стороны занимались поисками козла отпущения. Победили, как известно, консерваторы — во главе с самим Гомулкой и министром внутренних дел Николаем Демко, который, чтобы скрыть украинское происхождение, взял польскую фамилию Мочар. Этот деятель прославился фразой: «Я, как былый партизан». В народе его презрительно называли «яйки кобылы».

— Виноваты польские евреи! — сделал вывод он.

Большинство уцелевших врагов находилось в руководстве партии, госбезопасности, творческих союзов, торговли и промышленности… По ним-то и пришелся удар.