Марина Серова - Кризис жанра

— Что вы врываетесь, подождите очереди.

— Там человеку плохо! — выдохнула я в ответ. — Кажется, сердечный приступ.

— Это дальше по коридору, через две двери, — безразличным голосом ответила она, — в таких случаях надо обращаться к дежурной.

Я не дослушала ее, бросилась дальше по коридору. В указанном кабинете двое врачей и три медсестры пили чай с тортом.

— Там человеку плохо! — повторила я и поправилась: — У Корноухова, кажется, сердечный приступ!

Сказанное произвело эффект взорвавшейся бомбы.

— А где дежурная, мать ее так?! — заорал один из врачей. Все находящиеся в комнате в едином порыве рванулись к выходу, чуть не сбив меня с ног. Я поспешила за ними. По пути нам попалась какая-то медсестра в белом халате с лицом, закрытым повязкой. Ее грубо отпихнули с дороги. Словно бандиты во время налета, врачи ворвались в палату. Тот, что был выше своего коллеги, едва взглянув на синюшный цвет лица Ивана Глебовича и прямую линию на экране кардиографа, завопил:

— Готовьте кардиостимуляцию, двадцать кубиков адреналина внутривенно! — он бросился к больному. Второй врач схватился за кардиостимулятор. Медсестра намазала токопроводящим гелем контакты, а другая стала настраивать прибор.

— Не работает! — крикнула она через секунду. Все посмотрели на Александра, застывшего у стены с выдернутой вилкой от прибора. Врач, делавший непрямой массаж Ивану Глебовичу, в истерике заорал:

— Уберите этого человека отсюда, иначе я за себя не отвечаю!

Я поспешила включить прибор в сеть и вывела Александра в коридор. Медсестра захлопнула за нами дверь.

— Зачем ты выключил кардиостимулятор? — строго спросила я у Александра в коридоре.

— Телевизор не включался. Я хотел мультики посмотреть, — пробормотал он виновато, — я нечаянно.

— Конечно, а как же иначе. Разве ты делаешь что-нибудь специально? — вздохнула я.

Вернулась дежурная медсестра реанимационного отделения. Вид у нее был бледный.

— Вам нездоровится? — поинтересовалась я.

— Да, что-то нехорошо, съела, наверное, что-то не то, — пробормотала она и, пошатываясь, побрела проверить своих больных. Зашла сначала в общую палату, затем в палату Ивана Глебовича. Оттуда ее вытащил врач и отчитал за отсутствие на рабочем месте. Расплакавшись, она отошла к своему столу в тамбуре между палатами.

— Как Иван Глебович? — спросила я у врача.

— Вы ему кто? — в свою очередь строго спросил он.

— Сестра жены, — мгновенно соврала я. — Аллу только что выписали. Она поехала домой, чувствует себя неважно, не смогла тут находиться.

— Мы сделали все, что могли, — тихо сказал врач, глядя мне прямо в глаза, — сердце не справилось.

— Вы считаете, это следствие отравления? — поинтересовалась я.

— Трудно сказать, — замялся врач, — ничто не предвещало беды.

— Женя, я есть хочу, — тронул меня за плечо Александр, пропустивший мимо ушей все, о чем мы говорили.

— Сейчас поедим, — ответила я. В больнице мне больше делать было нечего. Я уже хотела уходить, когда заметила, что медсестра бродит вокруг стола, словно ищет что-то. Вот она откинула штору и заглянула на подоконник.

— Что-то потеряли? — спросила я.

— Пила кофе до того, как ушла, и убей — не помню, куда поставила кружку, — растерянно проговорила она, потирая пальцами висок. — Что же за день сегодня долбанутый!

Пропажа кружки показалась мне зловещим предзнаменованием.

— А скажите, пожалуйста, сегодня Ивана Глебовича, кроме нас, кто-нибудь посещал? — спросила я так, словно мне это даже было не интересно.

— Жена вроде бы заходила, — ответила медсестра, тяжело вздохнув, открыла журнал посещений, — да, точно, Алла Корноухова. Она сама тут лежала, с отравлением. В восемь ее выписали, а в девять она вернулась. После нее заходила молодая женщина, но она в палату не пошла. Спросила, как его здоровье, и ушла. Она не представилась. Узнала, что хотела, и быстро ушла. — Медсестра не смогла точно описать женщину. По ее словам, это была симпатичная, лет тридцати блондинка с серыми глазами, среднего роста, без особых примет.

— А Ивана Глебовича разве не посещал сын Артем или его невестка? — спросила я удивленно.

Медсестра сказала, что нет, не посещали, и с подозрением спросила:

— Вы случайно не из милиции?

— Нет, — ответила я. Не давая развиться ее подозрительности, я забрала Александра и повела его к выходу. Он таращился по сторонам и лепетал всякую ерунду. У меня от него начинала побаливать голова.

В кафе, где была отравлена Екатерина Корноухова, я с ходу потребовала управляющего. Явилась крепко сбитая краснощекая деваха с мелированными седыми прядями длинных черных от природы волос до плеч. Она вежливо поздоровалась, представилась Нонной и спросила, какие у нас с Александром претензии к заведению. Я предъявила удостоверение старшего следователя прокуратуры.

— Мне бы хотелось поговорить с кассиршей, работавшей в тот день, когда произошло убийство в вашем кафе.

— Какое убийство? — зашипела Нонна, озираясь. — Сердечный приступ! Милиция приезжала. Всех допрашивали!

— У прокуратуры появились основания для возбуждения уголовного дела, — сухо ответила я, — так что извольте отвечать на вопрос.

— Венера Алексеевна здесь. Можете с ней поговорить, — сдалась под моим напором Нонна, — только потише, чтобы не распугивать клиентов.

— Мы с дороги и не против, чтобы перекусить, — подмигнула я ей.

Мимо проходила официантка. Нонна подозвала ее, распорядилась накормить нас как следует и добавила:

— Когда пойдешь обратно, скажи Венере подойти к их столику.

Мы с Александром сели за столиком в отдельной кабинке. Официантка подала меню.

— Что будешь? — спросила я у Александра.

— Торт, пирожное, мороженое и конфеты, — серьезно поразмыслив, ответил он.

— Понятно, — кивнула я и, повернувшись к официантке, сказала: — Нам два борща, плов с бараниной, вишневый пирог и мне кофе, а ему — лимонад.

Записав заказ, официантка удалилась.

— Ты забыла про торт, — обиженно пробормотал Александр.

— Не забыла, его принесут потом, — ответила я. В кабинку вошла маленькая худощавая женщина лет сорока с мальчишеской стрижкой и беспокойными черными глазами.

— Вы хотели со мной поговорить? — нервно спросила она. — Я же уже все рассказывала.

— Со временем вспоминаются разные детали, которым ранее не придавалось значения, — пояснила я. — Присаживайтесь и расскажите все с самого начала.

Женщина села, скосила глаза на Александра, пробовавшего соль из солонки.

— Не обращайте внимания. Он важный свидетель, — велела я и, слегка потрепав Александра по загривку, попросила его оставить солонку в покое.

— День был обычный, — заговорила Венера медленно. Постепенно ее речь начала набирать обороты по мере того, как проходила скованность. — У нас так заведено. Я сижу на кассе. Клиенты расплачиваются со мной, а официантки приносят заказ. Грязную же посуду убирают сами клиенты, когда уходят, как бы самообслуживание наполовину. Тех я не очень запомнила. Я имею в виду компанию, где девушка умерла. Вот он был, — она указала на Александра. — Расплачивалась женщина, такая вся из себя модная, похожая на аристократку.