Марина Серова - Крайняя мера

«Форд» Крюкова притормозил на повороте и вырулил с шоссе на аккуратно заасфальтированную дорожку, ведущую к его дому. Я обратила внимание на то, что асфальт заканчивался рядом с воротами крюковского дома и остальная часть улицы тонула в непролазной грязи.

Николай Крюков высунулся из окна, протянул вперед руку с пластмассовым приборчиком, умещающимся в ладони, и, послав луч со звуковым сигналом, разблокировал электронный замок на воротах.

Мой «Фольксваген» въехал вслед за серым «Фордом» в распахнувшиеся створки, пока я парковалась между двумя клумбами, Николай уже вышел из машины, дал команду воротам закрыться и теперь стоял перед образовавшейся железной стеной без малейшего зазора, как волшебник перед Сезамом, который открывается-закрывается по его желанию.

На первом этаже дома горел свет, второй этаж со всеми его балкончиками, выступами и башенками тонул во мраке.

Николай Крюков был по-прежнему молчалив и внешне казался абсолютно спокойным, но это спокойствие буквально излучало опасность — наверное, так бывает спокоен тигр перед прыжком.

Пока шофер загонял «Форд» в подземный гараж, мы шли по дорожке, ориентируясь на пятно розового света — фонарик перед входом весело подмигивал, то и дело прячась за раскачивающиеся под порывами ветра ветки деревьев. Наш приезд не остался незамеченным — в доме возникло какое-то движение: в окне мелькнула тень, занавеска задернулась, и через минуту все окна первого этажа осветились.

Едва мы взошли на крыльцо, как дверь распахнулась. На пороге стояла маленькая женщина в халате до пола. В ее пальцах дымилась сигарета в длинном мундштуке. Увидев нас, она улыбнулась и воскликнула:

— О, у нас гости!

Обернувшись к Николаю, она спросила Крюкова с легким упреком:

— Почему ты не предупредил меня, что приедешь не один? Я бы переоделась…

— Не бери в голову, Киска, — проговорил тот, чмокая ее в щеку. — Гости скоро уедут. У нас небольшой разговор под рюмочку, и все дела.

Киска подарила нам дружелюбный взгляд и, пригласив нас в дом, прошла следом вместе с Крюковым, нежно обнимая его за талию.

От меня не укрылось какое-то растерянное выражение на ее лице, мелькнувшее в ту секунду, когда она переводила взгляд с нас на Николая.

Похоже, Киска была неглупа и понимала, что если Крюков уехал после звонка, который настолько ее встревожил, что она оборвала разговор, то он уехал беседовать именно со звонившим человеком. А то, что разговор будет касаться Федора, она прекрасно знала.

Так что теперь Киске оставалось одно — надеяться, что проблема с Федором разрешена, опасность миновала, а мы с Митей приехали сюда совсем по другим делам.

В зале, куда мы прошли, горели светильники в виде цветков лотоса. Я насчитала их восемь — по одному в каждом углу и еще четыре по стенам. Высокий потолок, лишенный люстры, был снабжен медленно переливающимися в лучах электрического света радужными дорожками.

Гостиная была сплошь усеяна разнообразными вещами, которым следовало бы найти более подходящее место.

Тут были предметы туалета Киски — норковые воротники, лежащие рядом с инструкцией по окрашиванию меха, кожаные пояса, даже трусики из черного шелка. Здесь же на тарелках и прямо на столе валялись банановые шкурки, кожура от апельсинов и яблочные огрызки.

— Хоть бы прибралась, — без надежды на ответную реакцию произнес Крюков, усаживаясь на диван. — Домой приходишь, как в хлев…

— Ты же сам уволил домработницу, — пожала плечами Киска, присаживаясь рядом.

— Ничего-ничего! — поспешил успокоить ее Митя. — Вы не беспокойтесь, пожалуйста…

— Смахни со стола эту порнографию и принеси ликер, — оборвал его Николай и согнал подругу с места. — И шевелись, шевелись, не спи на ходу!

Киска поняла слова своего приятеля буквально и провела рукавом по полированной поверхности стола. Журналы и апельсиновая кожура полетели на пол, но Николай никак не отреагировал на эти действия — наверное, это был «фирменный стиль» Киски.

Вскоре она вернулась с бутылкой «Куантро» и четырьмя пузатыми рюмочками. Разлив тягучую жидкость по сосудам, Киска вопросительно посмотрела на Крюкова, как будто ждала разрешения пригубить.

— Сегодня чуть-чуть можно, — кивнул он головой. — Но не больше двух рюмок.

На губах Киски мелькнула радостная улыбка. Кажется, я верно угадала. Рука Киски слегка подрагивала, когда она поднимала рюмку, а дыхание заметно участилось.

«О, да ты у нас форменная алкоголичка, душенька, — подумала я, наблюдая за Киской. — Но подожди так радоваться — ведь Николай не случайно позволил тебе сегодня принять спиртного. Просто он хочет видеть тебя в том состоянии, когда ты не сможешь лгать и при этом казаться искренней».

Мы пригубили ликер и поставили рюмки. Киска оставила свою в ладони и время от времени прикладывалась к содержимому, пока не опорожнила ее до дна. Похоже, что ее болезнь была серьезной — щеки сразу же раскраснелись, на губах появилась блуждающая улыбка, а движения стали чуть более резкими и какими-то неуверенными. Заметив, что рюмка Киски пуста, Николай немедленно напузырил туда еще грамм пятьдесят и спрятал бутылку.

— А мы сегодня Федора поминали, — проговорил он, протягивая Киске рюмку.

— Я тоже хочу, — мгновенно среагировала та. — Так водкой же надо!

Она бросила взгляд на меня и на Митю, словно ожидая от нас поддержки ее культурной инициативы. Но помощи с нашей стороны не последовало.

— Тебе только водки не хватало, — поджал губы Крюков. — Нет уж, голубушка, хватит с меня твоих выкрутасов. Пей ликерчик и будь довольна.

Киска пожала плечами — мол, как вам угодно, — и немедленно приложилась к «Куантро».

— Я знаю, ты всегда хорошо к нему относилась, — медленно проговорил Крюков, с печалью глядя на свою подругу. — Несмотря на все его дела…

Киска с готовностью закивала и скорчила грустную физиономию.

Я внимательно наблюдала за развертывающимся передо мной спектаклем. Крюков действовал очень профессионально, не торопил события и в то же время неотвратимо подводил разговор к той роковой черте, за которой последует полное признание.

— Сдается мне, что дружки его сгубили, — продолжал Крюков. — Ты ведь знаешь, я пытался Федю к делу пристроить, да он не потянул. Конечно, на мне есть доля вины за то, что произошло…

Тут Киска пустила слезу. Так, слегка, тем паче что в состоянии подпития эта операция удавалось ей с крайней легкостью. Она участливо положила Николаю руку на плечо, выражая сочувствие.

— Видишь Женю? — кивнул на меня Крюков. — Это она отправила Федю на тот свет.

Киска чуть не поперхнулась ликером и вынуждена была поставить рюмку на стол. Выпучив глаза, она смотрела на меня, не зная, как реагировать.