Марина Серова - Менеджер по чудесам

— Как вы и сами, наверное, понимаете, бросить все на полпути нельзя, работу необходимо возобновить. И мы готовы к этому, и даже правительство столицы согласно спонсировать проект, но… — мужчина сделал паузу, — есть некоторые проблемы. Дело в том, что почти все разработчики погибли при взрыве. Выживших немного, да к тому же у большинства из них травмы серьезного характера и, скорее всего, они не смогут продолжить работу. Отчасти нам повезло, так как среди счастливчиков оказался главный координатор проекта Конышев Вячеслав Евгеньевич. Без него возврат к работе был бы в принципе невозможен. К сожалению, компьютерные террористы и мафиозные структуры, заинтересованные в получении от них конфиденциальной информации, не желают мириться с возобновлением работ и уже несколько раз посягали на жизнь Вячеслава Евгеньевича. Они понимают, что, убив его, надолго приостановят создание программы невскрываемых кодов, а значит, наворуют еще не один миллион и провернут не одну махинацию.

— Насколько я понимаю, охрану Конышева вы намереваетесь поручить мне?

— Совершенно верно, — сдержанно кивнул кавказец. — Нам бы хотелось нанять вас в качестве телохранителя Вячеслава Евгеньевича.

— А почему именно меня? — не удержавшись, все же поинтересовалась я, осознавая, что дело серьезное и кому попало его не поручат.

— Мы навели о вас справки. Исходя из полученных сведений, вы лучшая из всех, кого нам предложили, — ответил Олег Ефимович. — Во-первых, вы получили достойную профессиональную подготовку, а брать на работу дилетантов — бывших военных или обычных охранников — в данном случае слишком опасно. Во-вторых, о вас великолепные отзывы: ответственная, неподкупная, решительная — это как раз то, что нам надо. И, наконец, вы ни разу не оплошали и не потеряли доверившегося вам клиента. На что мы надеемся и сейчас.

Я не слишком суеверна, но все же постучала по деревянной крышке стола, пробормотав:

— На всякий случай, чтобы не сглазить.

— Так вы согласны взяться за эту работу на тот период, пока наша доблестная милиция ведет охоту на компьютерных террористов? — спросил заместитель министра по финансам. — На оплату, как вы уже, наверное, поняли, государство не поскупится. Мы даже готовы выдать вам в качестве аванса некоторую сумму.

Без какого-либо энтузиазма я глянула за окно: дождь как лил, так и продолжал лить, не собираясь заканчиваться в ближайшее время.

— Вы не ответили. Беретесь за это дело? — повторил свой вопрос кавказец.

При этом он уже достал из кармана увесистый бумажник и, вытащив из него несколько стодолларовых купюр, небрежно зажал в руке, не выкладывая пока на стол. Я едва не выругалась, понимая, что меня просто дразнят большими деньгами. Понять-то поняла, но не удержалась от соблазна и, тягостно вздохнув, обреченно произнесла:

— Хорошо, я возьмусь за охрану вашего ученого.

— Вот и замечательно, — облегченно выпалил Кононов и заметно расслабился.

Его же товарищ передал мне «приманку» и, как бы к слову, добавил:

— Ах да, забыли упомянуть — клиент пострадал при взрыве. Он лишился зрения, и вам, возможно, придется совмещать работу телохранителя с работой поводыря. Впрочем, эти неудобства мы вам обещаем материально компенсировать.

«Забыли упомянуть? Да это же кардинально меняет суть дела!» — хотела было воскликнуть я, но отчего-то промолчала. Может быть, меня заставили сдержаться добавленные купюры, может быть, мой взор затуманился из-за зеленого цвета ценных бумаг. Не знаю. А эти двое, словно заранее уверенные в благоприятном исходе, покровительственно смотрели на меня и радовались. И черт бы их обоих побрал!

Конышев Вячеслав Евгеньевич, с которым меня познакомили на следующее же утро, оказался мужчиной весьма интересным, как внешне, так и внутренне. Широкие темные очки, полностью скрывавшие глаза, вовсе не портили его, а скорее добавляли таинственности и слегка интриговали собеседников, вынужденных терзаться вопросом, о чем же думает этот красавец мужчина и правду ли говорит. Способствовала тому и улыбка. Легкая, игривая, она часто появлялась на лице Конышева. Казалось, Вячеслав улыбается своим мыслям.

Когда нас знакомили, Конышев протянул ладонь мне навстречу, а когда я положила на нее свою, поднес ее к губам и, поцеловав, произнес:

— Я почти уверен, что она красива.

— Не более, чем ваша жена, — отшутился Олег Ефимович. А именно он выписал мне пропуск в институт и встретил на проходной.

Но Вячеслав Евгеньевич продолжил расспрашивать:

— Какого цвета у нее глаза и волосы? Какую прическу носит? Я хочу знать.

Олег Ефимович вздохнул. Догадавшись, что ему не слишком хочется меня описывать, я жестом дала ему понять, что как-нибудь справлюсь сама, он же может идти, а затем ответила:

— Я высокая, хорошо сложена, стригусь коротко. Волосы цвета спелого каштана. Глаза, как мне говорят, вообще цвета неопределенного — постоянно меняются, в зависимости от настроения. Губы пухлые, нос маленький. Вот и весь портрет!

Вячеслав вновь загадочно улыбнулся:

— Действительно красивая. А у вас есть семья: муж, дети?

— Нет.

— И квартиры собственной, наверное, тоже нет, — как-то устало вздохнув, добавил мой собеседник.

— Ну, пока еще нет, я живу с…

— Что ж, я был почти уверен, что вы из отряда приматов, — полуутверждающе протянул одному ему понятную фразу Конышев, даже не дослушав меня.

— А кто это? — глупо переспросила я.

— Приматы? — удивился моей неграмотности клиент, и уголки его губ озорно приподнялись вверх в легкой усмешке. — Это, девочка моя, те, у кого в графе семейного положения написано «холост», иными словами, одиночки, живущие под одной крышей с матерью. Из самой формулировки возникает термин: «приматы», то есть люди, живущие при матери, в тепличных условиях, наполненных заботой и опекой.

— В таком случае боюсь, что я все же не из их числа, — заметила я. — Я живу не с матерью, а с тетей Милой, и о тепличном образе жизни мне, при моей-то работе, остается только мечтать.

Вячеслав рассмеялся:

— Скорее всего, вы правы. И все же я чувствую, что вы одиноки, у вас нет рядом близкого человека, с которым вы могли бы поделиться самым сокровенным, на плече которого всплакнуть, если вдруг приведется. Одиночество — штука, конечно, хорошая, но убийственная. Поверьте мне, Евгения.

Не стала спрашивать, откуда он узнал, что я действительно по природе своей волк-одиночка. Тем более что не раз слышала о том, что у людей, лишенных зрения, обычно обостряются остальные чувства: осязание, вкус, слух, наконец интуиция. Они порой чувствуют больше, чем мы видим.

— Ну так что, Евгения Максимовна, — распорядился Конышев через минуту, — ведите меня.