Марина Серова - Осколки любимого сердца

Ириша, перед которой я была в неоплатном долгу, Аркадий, которого я полюбила до крика, до боли, и Анюта, в которой я уже видела свою вторую дочь, потому что девочка искренне привязалась ко мне — все мы рано или поздно должны были стать одной семьей. Если бы… если бы не…

Впервые это случилось год назад. «Алла, мне все время кажется, что я вас где-то видела! Ну просто сон потеряла: видела, и все! Но я вспомню, обязательно… У меня феноменальная память на лица!» — доверчиво улыбаясь, сказала мне Валя Семенова. Эта девочка приходила к нам каждую неделю, но ни разу не затронула во мне даже тени воспоминаний. И вдруг… «Я вас где-то видела!» Ну конечно, видела, обожгла, нет! — ошпарила меня ужасная мысль. Не могла не видеть! Ведь эта одноклассница Ириши тоже тогда, восемь лет назад, была в том трижды проклятом бассейне. Я с трудом узнала ее. Вернее, я не узнала бы ее никогда, если бы Валя сама не испугала меня до дрожи, до липкого страха, от которого намокает кожа под волосами. «Но я вспомню, обязательно… У меня феноменальная память на лица!» — с той самой минуты, как была произнесена эта фраза, я жила под дамокловым мечом разоблачения. Если только Аркадий узнает… узнает, что я — виновница самого большого горя в его жизни, мне придется уйти из этого дома навсегда!

Эта мысль не отпускала меня долгие месяцы. Если он узнает — мне придется уйти! Больно до осколков разбитого сердца, до ямочек на щеках, которые по ошибке можно принять за мою улыбку — ведь я вынуждена время от времени надевать для какой-то надобности эту маску… Но эта маска ничего не скрывает! Она не помогает уйти от реальности, убежать… от вопросов, которые бьются в мозгу, не оставляя меня в покое ни на секунду!

Почему? Почему мое счастье и счастье самых дорогих мне людей должно зависеть от причуд памяти какой-то пятнадцатилетней девчонки? Почему и за что ей дана такая власть — одним движением губ, буквально одной фразой порушить то, что кажется сейчас вечным? Это чудовищно несправедливо. Ведь все мы так хотим быть счастливыми!

Долго, очень долго мне было так тяжело на душе. Так кошмарно одиноко, как не было никогда еще. Я хочу любить, черт возьми, я хочу своего дома и семьи, не какого-нибудь «вообще», а именно этого дома и именно такой семьи… Мне больно, и каждой ночью сердце сжимается от невыразимой тоски… я… плачу…

Я умираю.

…Умираю? Прошло несколько недель, прежде чем я в самом деле подумала о смерти. Но не своей — нет, не о своей! Я нужна людям, с моим уходом всем в этом доме станет действительно плохо. Так, может быть… это было чудовищно, но — может быть… Если уж выбор действительно неизбежен, может быть, лучше, нет! Не то слово… может быть, проще — да-да, вот это слово: проще! — будет уйти не мне? А той самой девочке, чьего взгляда я теперь боялась до спазма в горле? Может быть — так?

Да, я решила, что это и будет выход. И так силен был мой страх, что в минуту, в общем-то, не принятой между нами откровенности я рассказала все моему брату. Да, я не сказала вам, что за несколько недель перед этим я чисто случайно столкнулась с Русланом. Я не видела брата несколько лет, но не настолько уж он изменился, чтобы я сразу его не узнала.

— Не говори никому, что видела меня, — только и сказал он мне. — Даже родителям.

Я обещала. И вопросов не задала — это было между нами не принято. И раньше между нами никогда не было полной доверительности — настолько мы были разные во всем. И даже внешне: я была похожа на маму, а он — на отца…

Но теперь мы работали на одного человека, и я рассказала ему о своей боли, о своей беде. И брат отплатил мне за признание — признанием. Он сказал, что убьет Валю в обмен на то, что я помогу ему убить другую девочку — Сашу…

— Я выслеживаю ее с весны, — сказал он, и желтый блеск хищника загорелся в его странных глазах. — Это из-за нее я сбежал из Швейцарии, инсценировав собственное похищение, из-за нее сижу тут на этой вшивой должности — знаешь, сколько денег и сил понадобилось мне, чтобы с моими диагнозами и инвалидностью устроиться охранником? Но я не жалею. Эта тварь испортила мне жизнь, из-за нее я стал калекой — никому не нужным козлом, у которого никогда не встает и от которого вечно воняет мочой… Я убью ту, которая мешает жить тебе, но и ты должна меня отблагодарить… Решайся.

Ах, как трудно было на это пойти! Ведь мы стали так близки с Сашей — она видела во мне свою единственную старшую подругу. Когда мне стала известна ее история, я подумала: вот еще одна вина, которую если не мой брат, так я сама могу загладить теплом и участием. Но — как видно, не суждено было.

Мне бы не хотелось останавливаться на подробностях. Руслан избавил меня от вечного страха разоблачения: девочку Валю нашли в канализационном колодце. Я не желала ей именно такой смерти, но Руслан сказал, что надо сработать под почерк маньяка, который совсем недавно убил подругу Анюты — помните, ту, с которой моя названная дочь возвращалась из кино?

— Теперь твоя очередь, — сказал брат.

В тот вечер я позвонила Саше и сказала, что Влад, живший несколькими этажами ниже нас, просит ее о свидании. Она поверила мне — она во всем мне верила. Я… я только просила брата не причинять ей боли.

Я очень не хотела, чтобы еще кто-нибудь страдал… И Саша не страдала, ведь правда же, она не сильно мучилась перед смертью?!

Теперь вы спросите про Надю… Да, она тоже погибла. Я сама убила ее. Я отказывалась, честное слово, я отказывалась! Но брат говорил, что она тоже представляет для нас опасность, потому что тоже может узнать меня в любую минуту, брат говорил, что я должна быть повязана с ним кровью, потому что два предыдущих убийства совершил он сам. Брат говорил, что нужно создать впечатление: в доме орудует маньяк, в поступках которого должны отследить свою логику… Он много чего говорил тогда, мой брат. Но я была уже под его влиянием. Меня окутал кровавый кошмар.

Я сказала Наде, что хочу сделать ей сюрприз, подарить кое-что… Эта милая необласканная материнским теплом девочка была так падка на подарки… Мы договорились встретиться на чердаке — как загорелись у нее глаза от этой таинственности! — и мы встретились; мне оставалось подхватить ее под ноги — такую легкую, доверчивую — и перекинуть вниз. Я очень надеюсь, что она так и не сумела понять, что происходит. Да так оно и было — вокруг все говорили, что Надя умерла сразу, как только пролетела шестнадцать этажей и коснулась головой бетонной площадки.

Мне казалось, все кончено — и тут появились вы! Женя, Женя, как же не вовремя вы появились — ведь счастье мое было так реально. Так близко… Аркадий ничего от меня не скрыл, он признался, что нанял вас как телохранителя — ведь не признаться в этом было, по его понятиям, проявлением недоверия ко мне. А я думала только о том, что вы профессионал — и вот-вот можете докопаться до истины.