Вэл Макдермид - Анатомия преступления: Что могут рассказать насекомые, отпечатки пальцев и ДНК

Теперь остается определить, есть ли среди них абсолютно идентичный. Это тоже достаточно субъективный процесс. Если выявлено сходство общего типа узора, необходимо исследовать локальные признаки («минуции»): точки, где линии начинаются и обрываются; где расходятся, а где сливаются; где образуют маленькие мостики между двумя другими линиями и т. д.

В 1901 году, когда в Скотланд-Ярде появилось дактилоскопическое бюро, специалистам вроде Чарльза Коллинза требовалось найти как минимум 12 одинаковых минуций, чтобы засвидетельствовать идентичность личности в английском суде. В 1924 году число минуций увеличили до 16. В большинстве стран требования были ниже, а большинство дактилоскопистов считали, что достаточно восьми. Если дактилоскопист находил от 8 до 15 сходных признаков, он обычно сообщал о них полиции, поскольку это могло навести на след. Однако к 1953 году английская полиция перешла на стандарт в 16 минуций.

Со времен братьев Страттонов доверие к дактилоскопии со стороны суда, полиции, да и населения разных стран постоянно росло. Многие люди, в том числе эксперты, считают дактилоскопический метод безошибочным. Джон Фрейзер констатирует в книге «Судебная наука» ( Forensic Science , 2010): «С точки зрения большинства дактилоскопистов, идентификация личности по отпечаткам пальцев может быть однозначной и стопроцентной».

Что ж, если отпечаток отчетливый, вероятность ошибки почти исключена. Но если отпечаток смазан или есть какие-то дополнительные следы или кровь, мнения дактилоскопистов могут расходиться. В 1997 году, 6 января, произошел случай, который всерьез поставил под вопрос объективность дактилоскопии. В Шотландии, в Килмарноке, в частном доме было найдено тело его хозяйки Марион Росс. С ней жестоко расправились: колотые раны, сломанные ребра и ножницы в горле. Взявшись за дело, эксперты обнаружили в доме Марион более 200 скрытых отпечатков пальцев. Эти отпечатки были отосланы в Шотландский архив уголовных материалов: сначала надлежало проверить нейтральных лиц – санитаров, врачей и полицейских.

Настоящую бурю вызвал отпечаток большого пальца левой руки на дверной раме ванной комнаты. Хотя он был сильно смазан, дактилоскопист уверенно заявил, что отпечаток принадлежит 35-летней женщине-констеблю Ширли Маки, которой полагалось находиться в оцеплении возле дома, пока эксперты осматривают место происшествия. Чтобы коснуться двери, ей нужно было бросить свой пост, вопиющим образом нарушив правила.

Тем временем отыскался первый подозреваемый: 20-летний рабочий по имени Дэвид Эсбери. Следователи нашли его отпечатки в доме Марион и ее отпечатки на жестяной коробке в его доме. Эсбери объяснял это тем, что недавно помогал ей по хозяйству. Однако полиция сочла улики достаточными для его ареста.

В ходе судебного процесса над Эсбери Маки заявила, что внутри дома Марион Росс никогда не была и, следовательно, отпечаток не может ей принадлежать. Ее свидетельство было подтверждено 54 работниками полиции, которые работали на месте преступления. Тем не менее ее отстранили от работы в полиции Страсклайда, а впоследствии уволили.

Но это было лишь началом кошмара. Однажды рано утром в 1998 году Маки арестовали. Она оделась под бдительным взором сотрудницы полиции и была препровождена в участок, которым руководил ее собственный отец Иан Маки. Ей устроили досмотр с полным раздеванием, после чего заперли в тюремную камеру. Оказалось, что ее обвиняют в даче заведомо ложных показаний. А это – восемь лет тюрьмы. На основании своего долгого и славного полицейского опыта отец Ширли был убежден, что дактилоскопия не ошибается. Ему легче было поверить в ложь собственной дочери, чем в ошибку экспертов. «Людей вешали на основании отпечатков пальцев», – напомнил он ей.

В мае 1999 года Ширли Маки предстала перед Высшим уголовным судом Шотландии. Два американских эксперта, изучившие отпечаток пальца, заявили, что он ей не принадлежит. По словам одного из них, «достаточно несколько секунд», чтобы увидеть «очевидные» различия. Поэтому суд признал Маки невиновной в лжесвидетельстве. А в августе 2002 года Апелляционный суд по уголовным делам в Эдинбурге аннулировал обвинительный приговор Дэвида Эсбери, признав дактилоскопические улики ошибочными. А ведь он провел в тюрьме три с половиной года!

Когда невиновность Ширли Маки была установлена, зазвучали голоса, что Шотландский архив уголовных материалов и четыре сотрудника страйсклайдской полиции плохо исполняли свои обязанности. Впоследствии Маки подала иск о компенсации и в 2006 году добилась выплаты 750 000 фунтов.

Но к тому времени она потеряла любимую должность, годы проработала в сувенирном магазине и получила сильнейшую депрессию. Иан Маки теперь ездит по всему миру с призывами улучшить качество экспертизы и предостерегает людей от излишнего доверия дактилоскопистам. В 2001 году в Англии и Уэльсе отказались от стандарта в 16 минуций: отчасти из-за фиаско с делом Маки – Эсбери и отчасти потому, что он плохо работал. Если дактилоскописты отыскивали 14 сходств, они подчас старались найти еще два, чтобы все «сошлось». Их начинали интересовать сходства, а не различия. А это опасно. После отмены требования совпадения 16 минуций численного стандарта не существует. Однако другие эксперты очень редко оспаривают те или иные конкретные решения дактилоскопистов.

Кэтрин Твиди – одна из немногих людей, чья работа состоит в том, чтобы сомневаться в выводах дактилоскопистов. На первый взгляд Кэтрин похожа на педагога, любимого детьми за то, что он выявляет в них лучшие качества – своим интересом, знаниями и поддержкой. Однако уже через пять минут общения в ней открывается нечто иное: железная логика, нацеленная на строго объективные обоснования, и страстное стремление к справедливости. Кэтрин изучала дактилоскопию на курсах в Великобритании и в других странах, включая программу «Новейшие подходы к скрытым отпечаткам пальцев» в полиции Майами (штат Флорида). Сейчас она работает дактилоскопистом в юридической фирме. Как правило, проводит экспертизу для защиты, проверяя часть идентификаций отпечатков пальцев, сделанных официальными экспертами. К сожалению Кэтрин, такой проверки удостаивается намного меньшее число отпечатков, чем надо бы. «Я занимаюсь этим с середины 1990-х годов, – говорит она, – и у меня изначально был научный подход. Я прихожу в отчаяние от того, сколь часто люди полагали, что перед ними строгие научные данные. А это вообще не наука. Это сравнение». Риторика, которой обосновывали судебную дактилоскопию, всегда имела научную тональность. Однако Кэтрин Твиди уже 20 лет напоминает людям, что движение к определенности – еще не определенность и нельзя утверждать, что мы не идем в ложном направлении.