Марина Серова - Табу на нежные чувства

— Куда дальше? — уточнил Проханов.

— Пока прямо, дальше я покажу.

Конечно, мне не хотелось везти Смирнова в нашу конспиративную квартиру, но другого адреса у меня не было, показываться в квартире Крапивина мы просто не могли.

Мое внимание привлек берет Крапивиной.

— Мария Аркадьевна, можно попросить вашу шляпку?

— Мой берет? — уточнила она, снимая головной убор. — Пожалуйста. А что вы собираетесь с ним делать?

— Благодарю вас, — я водрузила берет на голову Смирнова, натянув его ему на глаза. — Хочу лишить хулигана зрения, временно, разумеется. Как видимость, Леонид Владимирович? — поинтересовалась я у Смирнова.

— Да пошла ты! — огрызнулся он и дернул головой, желая избавиться от несимпатичной шляпки.

— Ну, ну, не дергайтесь. — Я ударила Смирнова по ноге. — Это временное неудобство, скоро зрение вернется к вам.

Следуя моим скудным указаниям, «налево», «направо», «прямо», Проханов живо довез нас до нужного адреса и остановил машину там, где я ему показала.

— Еще одно маленькое неудобство, Леонид Владимирович, — я достала из кармана чистый носовой платок, скомкала его и засунула в рот Смирнова, — очень не хочется, чтоб вы поднимали шум. Ночь на дворе все-таки.

Смирнов начал рычать и извиваться, но я быстро осадила его:

— А будете сопротивляться, я попрошу эту милую женщину заткнуть вам рот. У нее это неплохо получается, если вы помните.

Крапивина с гордой улыбкой посмотрела сначала на меня, потом на мужа, а Смирнов после этих слов сник и попыток препятствовать нашим действиям не предпринимал. Эдуард Петрович с супругой вышли из машины и помогли мне вытащить Смирнова. Леонид Владимирович по-прежнему ничего не видел. Он выбрался на улицу, я дотолкала его до ближайшей скамейки, усадила и поставила рядом с ним «часовых»: семейство Крапивиных.

— Побудьте здесь.

Они сели на скамейку, рядом со Смирновым, а я подошла к Проханову.

— Олежка, ты не помнишь, как давно мы с тобой виделись, не считая сегодняшнего дня, разумеется? — задала я вопрос.

— Недавно, когда ты в гараже у меня была, — ответил он.

— А до гаража, когда мы виделись?

— Ну, полгода, наверное, уже прошло.

— Вот и отлично. Давай мы будем считать, что последний раз виделись полгода назад, а этих нескольких дней просто не было. Договорились?

— Так машина же… — начал было он.

— А машину я у тебя завтра куплю. Приеду сразу с деньгами и куплю.

— Ну, Женька, ты даешь, — усмехнулся Проханов. — Могла бы просто сказать, забудь, Олежка, про меня и друзей моих, и про дом, в который ты нас привез, тоже забудь. Я ведь парень неболтливый, сама знаешь. Я лишнего трепать не буду.

— Вот и отлично, — улыбнулась я. — Тогда до завтра.

Мы добрались до дома уже в первом часу ночи, на наше счастье, любопытных прохожих поблизости не было, так что на парня с кляпом во рту и наручниками на запястьях никто не мог обратить внимание. Тем не менее мы постарались максимально быстро преодолеть расстояние от подъезда, возле которого остановились, до подъезда, в котором жили.

Оказавшись в квартире, Эдуард Петрович с удовольствием скинул ботинки и потянулся.

— Наконец-то мы дома, как хорошо.

Я с улыбкой посмотрела на своего клиента и повела Смирнова в комнату, где отстегнула наручник с его левой руки и пристегнула к трубе батареи. Сняв с головы Леньчика беретку и вынув кляп, я сказала:

— Устраивайтесь поудобнее, Леонид Владимирович.

Смирнов огляделся по сторонам, потом уселся прямо на пол и зло посмотрел на меня.

— Ты сумасшедшая, — сказал он, — ты даже не представляешь…

— Представляю, — перебила я своего собеседника. — Но вы сами во всем виноваты, у меня не было другого выхода.

— Что тебе надо? — спросил он.

— Просто поговорить.

Пододвинув кресло к батарее, я уселась напротив Смирнова и посмотрела ему в глаза:

— Вам знакомо имя Крапивина?

— Нет, — он отвернулся.

— Крапивин Эдуард Петрович, журналист, который поведал миру страшную историю о том, как сын заказал своего отца. Неужели не слышали о таком?

— Этот худощавый стручок и есть журналист Крапивин? — Смирнов кивнул в сторону кухни.

— Это он.

— Вот гад. — Леньчик покачал головой. — Сначала статьи свои клепает, а потом в заложники меня берет. Меня, Смирнова. Совсем страх потеряли журналюги поганые.

— Крапивин сам стал заложником. Заложником обстоятельств. И у меня есть основания полагать, что вы приложили к этому руку.

— Чего? — Смирнов вскинул голову. — Да чтобы я марал руки о всякую падаль? Мне дела нет до этого Крапивина.

— Неужели? Неужели вам никогда не хотелось отомстить поганому журналюге?

— Да будь моя воля, я бы его сразу в землю зарыл, — зло ответил Смирнов.

— Так что ж не зарыли?

— Не до этого было, — тихо ответил Леньчик. — Много других проблем накопилось. Журналиста я на десерт оставил.

— Выходит, настало время десерта, вы разгребли все проблемы и решили побаловать себя сладеньким. — Я продолжала измываться над Смирновым.

— Не понимаю, о чем ты говоришь. — Он снова отвернулся и потрогал болезненную шишку у себя на лбу. — Есть что-нибудь от головной боли? Башка раскалывается.

— Еще бы она не раскалывалась, — усмехнулась я, поднимаясь с кресла. — После встречи с огнетушителем у любого башка раскалываться будет.

Я вышла из комнаты и направилась в кухню. Здесь уставший и сонный Эдуард Петрович сидел за столом с чашкой горячего чая, а заботливая Марусенька хлопотала возле него.

— Ну что? — спросили они в один голос, увидев меня. — Сознался?

— Нет. — Я подошла к раковине и включила кран с холодной водой. — Уже начинаю сомневаться, что ему есть в чем сознаваться. Либо он Ваньку валяет, либо действительно не понимает, чего я от него хочу.

— Не верьте ему, — категорично заявил Эдуард Петрович. — Это он, я уверен. — Бедный журналист уже так устал жить в неведении, что готов был приписать свои страдания любому.

Я отнесла болеутоляющее Смирнову. Он жадно выпил воду, делая большие глотки, потом утерся, вернул мне пустой стакан и тихо спросил:

— Надеюсь, вы не собираетесь держать меня здесь всю ночь?

— А вы хотите, чтобы я вас домой отвезла или обратно в «Юрту»?

— Я устал и хочу спать.

Я подошла к кровати, стащила покрывало, подушку и кинула их на пол к ногам Смирнова.

— Ложитесь, Леонид Владимирович. Поговорим завтра утром.

— Ты больная, — простонал он, оттолкнув ногой предложенную подушку.

— Дело ваше, — ответила я и вышла, не закрыв за собой дверь.

Когда я заглянула в комнату минут через пять, Смирнов полулежал на полу, прислонившись к стене, и спал. Подушку он подложил под прикованную к трубе руку.

Я присоединилась к семейству Крапивиных, которые по-прежнему чаевничали на кухне.