Саймон Тойн - Соломон Крид. Искупление

Он лежал в кузове пикапа, чтобы увеличить обзор, и наблюдал за происходящим в нескольких милях от города сквозь прицел своей длинноствольной винтовки.

– Едут. Направляются к нам.

Пока еще было слишком далеко для выстрела, но Суарес уже хорошо видел обоих людей. И чем ближе, тем лучше.

– Сообщи, когда распознаешь, – приказал Эндрюс по рации.

– Так точно, сэр. Через пару минут. Они не могут быстро ехать по такой дороге.

Суарес держал пассажира в перекрестии прицела, отслеживая движение машины, не снимая пальца со спускового крючка.

Морган спешил.

В своей патрульной машине он несся вниз по горной дороге к мерцающим огням Искупления. Холли с Соломоном сидели позади со стянутыми за спиной руками, отчего обоим приходилось нагибаться вперед.

– Так откуда же деньги? – спросил Соломон. – Ведь не от шахты же.

Машина круто повернула, и его бросило на сиденье.

– А тебе какое дело?

– Пытаюсь сложить куски головоломки.

– Наркотики, – ответила за Моргана Холли. – Всегда наркотики.

– Все так оскорбляются насчет них, – заметил шеф полиции, пожав плечами. – Но счастливо курят и выпивают. Людям нужны наркотики. Разве мы вправе не позволять чего-то свободным гражданам? Это точно как при «сухом законе». И посмотрите, к чему это привело.

– Они незаконны, – возразила Холли. – Они калечат жизни, несут страдания и смерть, а ты, между прочим, должен защищать закон!

Морган снова круто повернул, и Холли ударилась головой в стекло.

– Пардон, – буркнул шеф. – Позволь-ка мне кое-что спросить. Ты когда-нибудь воевала? Так вот, я воевал. Про наши здешние дела говорят, мол, война с наркотиками. Но по-моему, никакая это не война. Ее можно выиграть. Победить наркотики – нет. По крайней мере, не силами поселкового копа вроде меня со значком и дробовиком в машине. Я знаю, как выглядит война. Так вот, это – не она. Это капитализм. Спрос и предложение. И уж точно самый большой бизнес в здешних краях. Причем много доходнее, чем было горное дело. И ни цента налогов. К чему это ведет, можно видеть за границей: дороги в дырах, нищета, все разваливается, ни больниц, ни школ. А если хочешь нормально жить, надо вкладывать в людей. Получать доход и возвращать часть людям. Картели не возвращают. И не инвестируют в людей. Те для картелей – расходный материал. Да, миссис Коронадо, мы взяли их деньги. Когда шахта перестала работать, мы занялись новым бизнесом. Много денег ушло прямиком в общественный фонд, чтобы мы смогли ремонтировать дороги и платить зарплату. Шерифы надеялись, что смогут просветить вашего мужа, дать ему понять и он разделит наши убеждения и дела. Но он не пожелал сойти с пьедестала. Мораль превыше всего. Столько идей поставить город на ноги, прекратить зависимость от фондов. Представьте себе, он даже говорил, что знает, как отыскать потерянное сокровище Кэссиди, как будто старая легенда способна спасти город. Джим принялся всюду совать нос, надеясь отыскать легальное спасение. Тогда-то он и обнаружил отчет о загрязнении подземных вод. Мы его спрятали, потому что не могли рисковать закрытием шахты. Люди должны были думать, что шахта работает, деньги идут с нее. А Джим просто слетел с катушек. Сказал, что раскроет все к чертовой матери. В общем… нам пришлось решать.

– И вы решили, что Джиму нужно закрыть рот. Навсегда, – резюмировал Соломон, утверждая, а не спрашивая.

Морган глянул в зеркало заднего вида.

– Люди гибнут на войне, – сказал он. – Немногие – за счастье для всех. Так уж оно повелось.

Соломон чувствовал: Холли трясло. Если бы не связанные руки и плексигласовая перегородка между нею и Морганом, она бы точно его убила. Желание бить насмерть исходило от нее, словно жар.

– А как насчет очистки вод? – спросил Соломон.

– Никакой очистки. Уровни загрязнения невысоки. А если бы мы принялись за очистку, люди стали бы задавать вопросы. Мы могли бы потерять шахту. А это неприемлемый риск. Потому мы решили прекратить работу с химией, уволить почти всех горняков и пустить в шахту воду.

– Вы знаете, что такое трихлорэтилен? – задал очередной вопрос Соломон.

– Нет, а мне нужно знать?

– Это одно из веществ, названных в отчете о загрязнениях, – ответил Соломон, глянув на Холли. – Оно – причина дефектов развития плода и неонатальных патологий. Также оно вызывает выкидыши в начале второго триместра беременности.

Холли уставилась на него в ужасе и крайнем изумлении.

– Теперь вы понимаете, отчего ваш муж так поступал, – произнес Соломон, чтобы не слышал Морган. – Его верность городу испарилась в тот самый момент, когда Джеймс узнал, что именно могло убить вашего сына.

Глаза Холли стали мокры от слез. Она отвернулась, глядя в окно.

Машина подъезжала к аэродрому. За оградой тянулись рядами массивные, угловатые контуры самолетов, подсвеченных желтыми натриевыми лампами. Основная часть аэродрома с аккуратными рядами военных и гражданских самолетов осталась слева от дороги. Справа располагался музей, где стояли отобранные образцы старых самолетов, восстановленные и поддерживаемые в рабочем состоянии. В главном здании музея не светились огни, и входные ворота были закрыты. Машина подъехала к другим воротам – достаточного размера, чтобы вывести самый большой самолет из музея на взлетную полосу по другую сторону дороги.

Кто-то оставил створки приоткрытыми как раз на ширину машины. Она проехала под крылом бомбардировщика, затем направилась к большому ангару на дальней стороне летного поля.

– Мы собираемся куда-то лететь? – спросил Соломон.

– Очень в этом сомневаюсь, – ответил Морган.

– Распознал, – доложил Суарес.

Теперь он ясно видел цель – человека, которого помнил по описанию на брифинге, а также по плакату, висевшему в столовой последние восемь лет.

– Кто водитель? – прошептал голос Эндрюса в наушнике.

Суарес чуть повернул винтовку – зеленая фосфоресцирующая муть залила поле зрения, успокоилась.

– Не знаю. Он не из известных приспешников.

Суарес вернул винтовку в прежнее положение, отслеживая движение машины, предугадывая его, удерживая голову Тио в перекрестье прицела.

Цель уже в пределах пятисот ярдов. Как на стрельбище. На пятистах вероятность попадания – семьдесят процентов. И чем ближе, тем процент выше.

– Какие будут приказы? – спросил Суарес.

– Не стрелять.

Суарес продолжил отслеживать машину, переключаясь то на Тио, то на водителя.

Его тренировали в подобных ситуациях держать сознание ясным и спокойным. Но на этот раз тренировка не помогала. Он все думал о том, что произойдет, если выстрелить. Слава всего в одном нажатии курка. Знаменитый парень, застреливший национального врага номер один, – как Чарльз Уинстед, застреливший Диллинжера. Сейчас-то об этом можно написать книгу. Продать права на фильм. Всего один выстрел – и о парне по имени Суарес пойдут легенды. Но ничего этого не случится, потому что Суарес не выстрелит.