Лариса Соболева - Петля Афродиты

– И этот парень долбил мне мозг, испортив счастливое детство: не кури, не пей, учись, будь хорошим мальчиком… Тоже мне – оплот нравственности. Ржу ни магу. Ладно, не буду вам мешать… Совет да любовь… Гудбай.

Он с трудом протиснулся в дверь. На улице его ждало такси, Артем закинул вещи в багажник, поглядывая на окна (в одном стояла статуя – Сати), сел и укатил.

– Паяц, – произнесла она, в общем-то, беззлобно.

Валерий Витальевич действительно находился в доме, да, он не вышел к сыну, да, ему было неловко. Он услышал брошенное в адрес Артема нелестное слово, подошел к Сати и взял за плечи.

– Артем задержался в детстве, – мудро изрек отец.

– Не знаю, как с ним будет жить Элла…

– Думаю, они сами разберутся. Взрослые.

Он поцеловал Сати в висок, а она склонила голову ему на плечо, так они стояли некоторое время. Не хотел Валерий Витальевич встречаться с сыном еще по одной причине – чтобы тот не увидел его сияющие глаза, которые не скрыть. Голова шла кругом, ведь он встретил то, что люди называют судьбой, потому ошалел от счастья, ничего не видел вокруг и не хотел никого видеть. Искал всю жизнь и вот нашел. Сейчас ему чудилось, что женщины, которых он любил, были лишь преддверием встречи с Сати. Они и отсеивались естественным образом: не хватало то чувственности, то изысканности, то знаний… и так далее. Идеала нет, Болотов понимал это, но метался. И вдруг… идеал оказался в его руках – Сати. Нет ни минуты, ни часа, чтобы он не восхищался ею, каждым ее движением, произнесенным словом, суждением, взглядом, манерами. Валерий Витальевич не врал, она околдовала его с первой секунды, когда врезалась в автомобиль, а потом… потом не сын Костя, а судьба привела ее к нему. И это навсегда.

И только при воспоминании о жене его накрывали раздражение и досада. Ни жалости, ни сочувствия, ни сострадания к Наде он не испытывал, да простит его бог. Она сама оттолкнула его, сама развязала латентную войну, превратила дом во вражеский стан. И логично заканчивает тюрьмой. Про нее можно сказать: злоба злобу ищет и злоба злобу пожирает.

– А знаешь, у меня идея, – сказал Валерий Витальевич, разворачивая Сати к себе лицом. – Как закончится вся эта лабуда, съездим отдохнуть? Ты и я. Больше никого. Куда бы ты хотела поехать?

– Где тепло. На острова в океане, там рай.

Болотов поцеловал ее в мягкие губы, думая, что рай он уже получил, а посреди океана получит космос.

– Ну и как, как мы будем провоцировать Валеру?

Чекин хоть и молод, а неплохой психолог, да и манипулятор тоже. Он распознал в словах Богдана Петровича протестную окраску и смягчил категоричный тон:

– Нужно создать определенные условия, при которых его прорвет.

– Ну и? Какие должны быть условия? Ваши предложения?

– Например, взять его на арапа. Берем тройку полицейских, едем к нему, задерживаем по подозрению в убийстве, привозим в следственный изолятор, предъявляем обвинение, улики, взятые от балды… И человек ломается, если виновен, он сознается.

В паузе Богдану Петровичу не нужно было говорить – и так понятно, что он думает по поводу «арапа», на физиономии все нарисовано.

– И что… этот метод практикуется? – с сомнением спросил он.

– Крайне редко. Когда на сто процентов есть уверенность, что человек преступник, но не хватает доказательств.

Добряк Богдан Петрович стал чернее самой черной тучи, еще немного – и он начнет метать молнии из глаз.

– Зверская методология, – процедил. – Если виновен, говорите, сознается? А если не виновен? Умирает?

– Насчет смертей статистики нет.

– Потому что ее скрывают. Я как врач вам скажу, предложенный вами метод антигуманный, он убийственный в прямом смысле. А те, кто пользуется им, преступники.

– Это как бы базовый пример, можно подобрать…

– Короче, я на бесчеловечный эксперимент никогда не соглашусь, моя совесть любит спать спокойно. Запомните, Ярослав, это опасная дорога: сегодня вы внедряете безумную методологию, завтра вас по ней же и прессуют. Не хотите оказаться в яме, не ройте ее другому – народная мудрость.

– По номерам Инны кто-нибудь работает? – осведомился Чекин.

– Артем. Но это бесперспективное дело, я уже понял. Подруг там много – школьные, институтские, из далекого детства… Никто не признается, что в один сентябрьский вечер Инна была у них в гостях допоздна. Большинство живет, кстати сказать, в других городах и даже странах.

Выйдя из бара, Богдан Петрович поежился от холода. Но, возможно, и не от холода, у него, как у Болотова, голова тоже шла кругом, только по другому поводу. Он теперь не располагает собой, вышел на работу, но хоть успел поженить детвору. Да, он все может, у него везде блат, как говорили раньше. Свадьба получилась без пафоса и пыли в глаза, человек десять друзей Артема собрались, дети расписались, в кафе скромно отметили без алкоголя – новомодная фишка! Богдан Петрович бегал к бару, чтобы тайком пропустить рюмку коньяка, да и скучновато ему было, а ребята веселились. Теперь молодожены пакуют чемоданы, на днях уезжают, вот тогда наступит не скука, а скучище.

За последние дни одна хорошая новость: Нюшу отпускают под залог. С Валерой связаться не удалось – не брал трубку, негодяй! Деньги внес Богдан Петрович. Он сел в машину, которую действительно отлично отремонтировали, как обещал Прохор, достал список, написанный Эллой, и надел очки.

– Что тут у нас… Ага, соли купить, яблок, зелени…

Ему позвонили, посмотрев на дисплей, удивился: это был анатом из морга. Ну, раз звонит, значит, дело срочное, Богдан Петрович поднес трубку к уху.

– Привет, Богдан, – сказал анатом. – Помнишь, ты приходил по поводу девушки с роскошным телом?

– Помню. Инна Лопатина.

– Угу, угу. Тебя еще интересовали ее кровоподтеки…

– Еще бы. Очень интересуют и сейчас. А что?

– Так вот, у нас тут идентичный случай…

– Что, серийный маньяк?

Вот было бы здорово – маньяк! Все подозрения с Болотовых сняли бы, с Валеркой отношения не наладились бы, ну и хрен с ним, а на душе как-то спокойней стало бы.

– Нет, что ты, – разбил его мечтания в пух и прах анатом. – Просто у нас труп девицы с подобными кровоподтеками, но на вскрытии присутствовал один крутой эксперт. Я вспомнил твой случай, показал ему фото, рассказал, какие странности нас смущали тогда. И знаешь, что он сказал?

– Не томи, – громко бросил в трубку Богдан Петрович.

– Сложно убить, если силы равны и жертва оказывает сопротивление. В борьбе Лопатиной и убийцы силы были равные, понял? Другого объяснения нет. Кстати, перевес всегда на стороне нападающего, тем более с оружием в руке, но… не случилось. А случилось позже. Отсюда и пляши. Пока.

Пляши! Вот чудак! Плясать-то можно, только в какую сторону? Богдан Петрович поехал в супермаркет, затоварился и домой рванул. Естественно, по дороге ворочал извилинами и всем, что есть под черепом, – каким образом информация патологоанатома способна помочь вычислить человека, убившего Инну? Мысль не осенила его седую голову.