Мэри Кларк - Мелодия все звучит

В ходе расследования они стали хорошими друзьями. Некоторые из пострадавших отреагировали на произошедшее тупым неверием, яростью или отчаянием, Каннингем же оставался спокоен. Он потерял миллионный вклад, который сберегал для своих двух внуков. На вопрос Шелла он ответил так: «Мой сын отлично справляется. Он может позволить себе оплатить образование своих детей. Я лишился только счастья оставить им дар, на который они могли бы купить себе свое первое жилье».

За минувшие два года Каннингем тратил изрядную часть времени на то, чтобы консультировать других потерпевших, которым было сложно заново собрать свои жизни после крушения. На данном этапе расследования Шелл не мог сказать доктору, что эксперты ФБР по вопросам судоходства уже пришли к тому же самому выводу. С вероятностью в девяносто девять процентов из ста Паркер Беннет был жив.

Они уже некоторое время назад перешли на «ты».

– Руди, ты пытаешься меня ублажить или действительно считаешь, что так называемое самоубийство было фальшивым? – спросил Каннингем.

– Шон, такая возможность всегда есть, – осторожно ответил Шелл. – И учитывая то, как Беннет ухитрялся скрывать свои махинации от аудиторов и Комиссии по ценным бумагам и биржам, возможность того, что он скрылся, фальсифицировав свою смерть, весьма велика. – Он помолчал. – По крайней мере, до сих пор его так и не нашли.

– Ты слышал, что Джуди Коул умерла сегодня утром? – поинтересовался Каннингем.

– Нет, не слышал. Как реагирует на это Рейнджер?

– Трудно сказать. Я звонил ему. Он говорил очень спокойно. Сказал, что второй инсульт так сильно ухудшил состояние Джуди, что она сама не захотела бы жить, если б осознавала, насколько все плохо.

– Звучит совершенно не похоже на Рейнджера Коула. Когда мы брали у него показания два года назад, он напоминал одержимого. Думаю, если б тогда он встретился с Беннетом, то убил бы его голыми руками.

– Я буду внимательно присматривать за ним. – Каннингем поднялся. – Оставить тебе мои морские карты? У меня есть еще одна копия.

Шелл даже намеком не выдал тот факт, что составленные экспертами ФБР карты практически полностью совпадали с теми, которые начертил Каннингем.

– Несомненно, я буду рад приобщить их к делу. Спасибо.

Когда гость ушел, Руди откинулся на спинку кресла и привычным жестом провел ладонью по своей щеке. Кожу слегка царапала щетина, уже начавшая пробиваться на лице после утреннего бритья. Шелл улыбнулся, вспоминая, как его дед рассказывал, что в его времена эту щетину называли «пятичасовая тень».

«Она отрастает так быстро, – подумал он. – Когда-то это раздражало меня, но теперь мне все равно. На самом деле это оказывалось удобным, когда мне требовалось работать под прикрытием». Он поднялся и потянулся. Еще один день бесплодных попыток напасть на след украденных Беннетом денег.

«Но мы найдем его, – мысленно поклялся он. – Мы его найдем».

Однако, даже принося эту клятву, он сомневался в том, что сумеет ее исполнить. Внимание ФБР сейчас было сосредоточено на противодействии терроризму, и, учитывая число отдельных людей, за которыми необходимо было следить, ресурсов катастрофически не хватало. На прошлой неделе агент, работавший с Шеллом над делом Беннета, был переведен на другое задание. Руди не хватало духу сказать Каннингему и другим разоренным вкладчикам, что если в ближайшее время в деле не наметится прорыв, то еще большее число агентов, занятых этим расследованием, будут переброшены куда-нибудь еще.

Лейн успела вернуться из таунхауса Беннетов как раз вовремя, чтобы вместе с Глэди отправиться на встречу с де ла Марко. Апартаменты графини находились на углу Пятой авеню напротив музея Метрополитен. Несколько кварталов, непосредственно прилегающих к Метрополитен, были известны как «Миля Чудес».

– Разве это не считается одним из крутых мест Нью-Йорка? – спросила Лейн у Глэди, выходя из такси.

– Считается, – подтвердила Глэди. – Однако в действительности самое крутое место – на пересечении Парк-авеню с Восточной Семьдесят второй улицей. Я побывала там в трехуровневой квартире, построенной для Джона Рокфеллера. Просто дух захватывает. Но, что еще важнее, она обставлена со вкусом. Я сама не сделала бы эту работу лучше… Ну, что мы тут стоим? Холодно же. Давай зайдем внутрь.

Графиня де ла Марко оказалась шикарной блондинкой с фигурой модели из «Викториа’с сикрет» [4] Название одной из наиболее известных в мире компаний по продаже женского белья. .

– Она явно хорошо над собой поработала, – шепнула Глэди, обращаясь к Лейн, когда, пригласив их присесть в библиотеке, графиня вышла, чтобы ответить на телефонный звонок. – Выглядит лет на тридцать, но я-то знаю, что ей под пятьдесят, а волосы она обесцвечивает и наращивает. Когда ей перевалит за шестьдесят, ее лицо начнет буквально разваливаться на части.

Вернувшись, графиня пригласила их совершить тур по ее двухуровневой квартире. В первые несколько минут она обращалась с ними как с навязчивыми торговцами, позвонившими в дверь, но потом Глэди начала продуманно запугивать ее. В итоге графиня смиренно согласилась со всеми ее заявлениями относительно новой отделки и обстановки апартаментов.

После обхода квартиры они уселись за стол в комнате для отдыха, и Глэди принялась набрасывать в блокноте мелкие архитектурные изменения, которые она предложила внести в отделку комнат. В четыре часа дня Лейн начала украдкой поглядывать на часы. «Это может длиться вечность, – думала она, – а мне нужно быть дома к половине шестого».

Именно это время Беттина, чудо-няня ее ребенка, обозначила как окончание своего рабочего дня. Наконец в двадцать минут пятого Глэди поднялась из-за стола.

– Думаю, на сегодня хватит, – коротко произнесла она. – Но позвольте заверить вас, графиня, что, когда я закончу работу, ваше жилище станет одним из самых прекрасных в Нью-Йорке.

– И подумать только, всего за полгода до своей смерти мой супруг оказался столь предусмотрителен, что послушался меня и изъял свои деньги из Фонда Беннета, – неожиданно промолвила графиня. – Если б не это, то, уверяю вас, я была бы не в состоянии заняться переделкой этой квартиры.

Лейн и Глэди с удивлением посмотрели на нее.

– Я и не знала, что вы вкладывали средства в этот фонд, – тихо сказала Глэди.

– О, мы были лишь одними из множества, – отозвалась графиня. По мере того, как она говорила, ее карие глаза сделались шире, а голос утратил тщательно выверенные светские интонации. – Беннет пригласил на ужин десятерых человек, сделавших самые большие вклады, и нас в том числе. Поднимая первый бокал, он произнес тост за свою жену и выражался при этом невероятно цветисто. Но позже я проходила мимо библиотеки по пути в дамскую комнату, а дверь была приоткрыта. Он разговаривал по телефону, и было ясно, что он говорит с какой-то женщиной. Он сказал ей, что вскоре она сможет получить все, что когда-либо желала. Именно тогда я поняла, что если он может обманывать свою жену после того, как столь убедительно вещал о своих чувствах к ней, то может оказаться обманщиком и в других делах.