Лариса Соболева - Ночи с Камелией

Он изучал прехорошенькое личико в беленьких кудряшках вокруг лба, с пухлыми щечками и губками, с игриво-хищными глазками. Желание-то осталось, погасить его не было сил, разве что…

– Утешь, – согласился он, но с сожалением.

– Иди за мной, барин, – покручивая станом, проникновенно сказала Стешка, словно всю жизнь мечтала лечь с ним в постель.

– Только ты свои штучки брось, – предупредил он. – Не люблю притворства.

– Как скажете, барин, мне тока лучше, – вернулась к естественности Стешка. – Оно ж притворяться мадам велит, ух и гадюка, скажу вам… Я вас потайным ходом проведу в будуар, не беспокойтесь, никто не увидит.

– Как же ты дошла до жизни такой? – задал он осточертевший ей вопрос.

– Слушай, барин, – остановилась Стешка. – Коль притворства не любишь, то вопросов ентих не задавай, а то мне тожеть брехать надоело.

– Ты забавная, – расхохотался он, на самом деле повеселев.

Она привела его в комнату с большой кроватью под балдахином, где пахло сладкими и дрянными духами, ванилью и вином. Стешка ушла за ширму, предложив Казарскому «расположиться со всем удобством». Он снял шляпу и пальто, бросил их на потертое кресло и упал на кровать, думая о Камелии. Почему она отказала ему? Он ведь недурен, молод, при деньгах, а она не пошла с ним. Как такое возможно? Зачем же она вышла на улицу? Разве не бедность ее погнала? Что за тайну она спрятала в себе?

Стешка вынырнула из-за ширмы в парадном исподнем с прелестями наружу, запрыгнула на кровать и принялась расстегивать жилет, затем рубашку Казарского:

– Ответь мне, барин, отчего это господа распознают меня, что я не она, а?

– Так ведь ты не она, – сказал он, закинув руки за голову.

– Нешто за вуалью видать, та аль не та?

– Видишь ли… Как тебя зовут?

– Лоло. А вообще-то я Стеша.

– Так вот, Стеша… – и Казарский задумался: как объяснить ей необъяснимое? – Она другая… В ней есть стать, изысканность в движениях… и тайна…

Тем временем Стешка расстегнула ему брюки, ласкала нежными крестьянскими пальчиками низ живота Казарского, шепча с придыханием и без заученного притворства:

– Ох, барин… да у тебя весь мужской набор при полном благополучии. И лицом ты пригож. Такого любить не грех… сладкий мой…

Она наклонила голову к его паху, но не сводила с него глаз, наблюдая, как он, закатывая глаза, отлетал чуть ли не к праотцам. А он в это время представлял на месте Стешки Камелию, которая так и осталась непознанной, притягивающей загадкой, но которую он намеревался разгадать чего бы это ему ни стоило…

Антрепренер выслушал Марго, просьбе не удивился, как не удивлялся всему, что исходило от аристократов:

– Извольте, ваше сиятельство, ваша протеже получит в учителя лучшего актера труппы. Как вы желаете: чтобы мадемуазель занималась здесь или?..

– Желательно у меня, – сказала Марго. – Полагаю, поначалу она будет смущаться. Согласитесь ли вы ее проэкзаменовать, когда моя протеже привыкнет?

– Безусловно, ваше сиятельство.

– В таком случае пришлите актера завтра же утром, – поднялась она.

– Всегда рад услужить вашему сиятельству.

Он расшаркался, проводил графиню до коляски и помог сесть. Ехать недалеко, посему Марго не подгоняла кучера, обдумывая, кому нанести визит в первую очередь. Ее внимание привлекла немногочисленная толпа в переулке, находившаяся в пассивном ожидании, характерном для зевак. Но среди толпы были и полицейские, это означало одно: что-то произошло.

– Стой, – приказала Марго кучеру и приподнялась, желая рассмотреть, что так приковало людей.

Завидев знакомую голову в картузе и редкие бакенбарды, Марго сошла на землю и направилась к Зыбину. Протиснувшись сквозь толпу, она остановилась. Ее взгляд приковал к себе мужчина на мостовой. Он лежал на боку у самой стены, по одежде – мещанин, возрастом молод, недурен. Марго припоминала, где видела его, но так и не вспомнила, а вздрогнула от басовитого голоса Виссариона Фомича:

– Мое почтение, ваше сиятельство.

Она перевела на него рассеянный взгляд:

– Что с ним?

– Убит-с, – буркнул Зыбин, покосившись на труп, который обыскивал полицейский. Только учтивость заставила его подойти к Марго, он думал: откуда принесло эту светскую куклу? – Народ ходил мимо, полагая, что пьяный спит, а уж дворник за полицией послал.

– Кажется, я его где-то видела… – произнесла Марго.

– Нету при ем документа, – сказал полицейский, выпрямившись.

– В мертвецкую его определите, авось родственники искать будут да опознают, – распорядился Зыбин и вновь обратился к Марго: – Вспомнили, где его видали, ваше сиятельство?

– Нет, – качнула она головой. – Виссарион Фомич, вас подвезти?

– Премного благодарен-с, – согласился он, не пожелав тратить деньги попусту.

Зыбин развалился в коляске, Марго уселась напротив, ждала, что он расскажет подробности, поэтому не сводила с него зеленых глаз. Не дождалась, решила удовлетворить свое любопытство:

– Вы говорили, он убит. Чем же, ежели не секрет?

– Да секрета нет, – нехотя заговорил Виссарион Фомич, глядя в сторону. – Одна лишь ранка на груди, как у Долгополова.

– Неужели? – оживилась Марго. – Убит острым и тонким предметом в сердце? Значит ли это, что его убил тот же человек, что и Долгополова?

Он покосился на нее, покривив толстые губы:

– Похоже, что так. – И вновь отвернулся.

– В таком случае, Виссарион Фомич, надобно узнать, не был ли знаком убитый с Долгополовым.

Зыбин с затаенным интересом уставился на Марго, нахмурив брови. Вот уж не думал, что у графиньки под шляпкой еще и умишко присутствует. А она, видя его остолбенение и догадываясь, что он сейчас в замешательстве оттого, что сам не дошел до этого, затараторила, как обычно в минуты волнения:

– Коль убитый знавал Долгополова и его тайные дела, то он также имел представление, за что убили Нифонта Устиновича и кто это сделал. А молодого человека убили, чтобы он не указал следствию на убийцу.

– Полноте, сударыня. Уж больно просто у вас все.

– Отнюдь, – не согласилась Марго. – Он-то теперь ничего вам не скажет, а вот о нем надобно справиться у Долгополовых. Ежели все выйдет, как я думаю, то вы узнаете не только имя убитого, но и с кем он был дружен. Друзья у него были, это без сомнения, он ведь молод, стало быть, доверчив. Полагаю, друзья о нем многое порасскажут. Прасковью Ильиничну не стоит беспокоить, ей нынче несладко. Вы пригласите кого-нибудь из семейства…

– Евгения! – вырвалось у Зыбина, это означало, что он принял идею Марго. – Что ж, сударыня, я приглашу его на опознание.

– Разрешите ли и мне присутствовать при том? – робко спросила она.

– Коль вы, сударыня, стали моим тайным агентом в свете, ваше присутствие на опознании нежелательно, – неожиданно мягко сказал он. Раньше мягкостей за ним Марго не замечала, про себя она торжествовала.